Мануэла Гретковская: Полька

— Никакой это не рак, но операция необходима, иначе матка зарастет. Эта операция полностью изменит твою жизнь, — предсказывает она.

— Как? — спрашиваю я, хотя ведь жизнь и так уже изменилась. Я перестала переживать по пустякам, по уши влезла в китайскую культуру.

Ясновидящая предпочитает не отвечать, улыбается странной улыбкой.

— Я смогу иметь детей?

— Конечно, через два года, девочку. — Ей видится рядом со мной «женский элемент». — Отчетливый женский элемент, она уже существует. — Гадалка говорит так убежденно, что я машинально оглядываюсь, но вокруг только воздух, без всяких половых признаков.

Выхожу, окутанная облачком эйфории. Перезваниваю иглотерапевту. Но доктор не хочет колоть, пока не получит точный диагноз: киста или миома.

Услышав об операции, Б. (швейцарская банкирша) тащит меня на Аллеи Ерозолимске [6] Одна из центральных варшавских улиц. , к своим монгольским целителям. Монголы едва говорят по-польски, зато располагают не одной сотней мешочков с лекарствами, делают массаж, занимаются иглоукалыванием.

От омерзительных гомулковских кварталов, где находится «монгольский кабинет», веет азиатским уродством. Дома потрескавшиеся, грязно-серые. В кабинете к стене кнопкой приколот портрет далай-ламы, обрамленный белым шелком. Поцарапанные стулья, стол. Монголка щупает мой живот.

— Яичник увеличен, — изрекает она.

Это я и сама знаю, у меня как раз овуляция, аж по ногам течет. Что я тут забыла? Но надо же доставить удовольствие Б., околдованной экзотикой зловонной юрты. Плачу почти двести злотых за шарики из трав и порошки. Монголка уверяет, что и большая киста для нее не проблема — иголки, тибетская техника. Но сперва, в течение двух месяцев, — вот эти травяные козьи шарики с предгорий Гималаев. Лишь потом акупунктура. К сожалению, операция через неделю. Я вынуждена покинуть монголоидную Польшу.

Конец июля. Швеция

Петушок везет меня в клинику на обследование. Погода совершенно не летняя, льет дождь. Короче говоря, пейзаж соответствует настроению главных героев. Последние дни перед кошмаром облучения, химиотерапии. Петушок сохраняет оптимизм до последнего: «Все будет хорошо. Пока мы вместе, ничего не может случиться».

В больнице меня осматривают два гинеколога, у каждого свой собственный сверхточный «телевизор». Мы говорим на шведско-английско-французском. Не найдя нужного слова, гинеколог в отчаянии переходит на латынь:

— Curva! [7] Кривая! (лат.)

Показывая изгиб, он машет рукой у меня перед глазами, смеется.

— Так вы не будете оперировать?

— А зачем? Такая уж ты уродилась. Go hem. Koppla av! [8] Домой. Расслабься! (швед.)

Мне впервые нравится шведский: go hem, go hem, курва…

Выхожу из кабинета в зеленом больничном халатике, едва прикрывающем попу. Мне хочется задрать его еще выше, чтобы продемонстрировать: «Я здорова!»

В операционную въезжает каталка с заплаканной женщиной. Мы вместе входили в больницу. За ней волочатся пластиковые кишки капельниц.

— Петр, поехали домой, это ошибка, я здорова!!! — ору я по-польски на всю приемную.

Перед сном поглаживаю lapis lazuli, золотые прожилки, которые каким-то непостижимым образом излучают счастье.

Звонок из Польши: не согласимся ли мы дать интервью «Зеркалу» для рубрики «Вопросы для двоих». Страшновато… Мы никогда публично не исповедовались по поводу нашей совместной жизни. Журнальные фигли-мигли. Петр боится сглазить: «Нам и так хорошо. К чему искушать дьявола?»

С другой стороны, если уж позволять копаться в своем белье, «Зеркало» — это все-таки определенный уровень: он наиболее психологический из иллюстрированных журналов, с постоянной страничкой Эйхельбергера [9] Войцех Эйхельбергер — известный польский психолог. , приличными текстами — меньше «гламура», больше смысла. Поколебавшись, мы решаемся. Редактор на редкость общительна, без выпендрежа, характерного для (главных редакторов) женской прессы: «Ах, наши издания пропагандируют культуру и элегантность».

Они вместе. Так решила судьба. Она — из Лодзи и с Меркурия, Он — из Варшавы и с Тибета. Теперь они поселились в деревне под Стокгольмом. Натуры исключительно тонкие. Дух и материю воспринимают как единое целое. Оба пишут, оба рисуют, оба питают склонность к явлениям необычным, любят выходить за пределы традиций и норм. Им снятся одинаковые сны.