Никос Казандзакис - Грек Зорба

Мы сели за стол и набросились на приготовленные блюда, выпили вина; наши тела почувствовали удовлетворение, а души млели от удовольствия. Зорба вновь воспламенился.

- Пей и ешь, - кричал он мне каждую минуту, - ешь и пей, хозяин, веселись. Пой и ты, парень, пой, как поют пастухи: «Слава всевышнему!..» Христос Воскресе, это не какой-то там пустяк. Давай свою песню, чтоб Господь Бог тебя услышал и возликовал! Он завёлся, вновь обретя воодушевление.

- Христос Воскресе, мой бумагомаратель, мой великий учёный. Не мелочись: родился-таки он или не родился? Эх, старина, он родился и не будь идиотом! Если ты возьмёшь увеличительное стекло и станешь рассматривать воду, которую пьют - это мне сказал один инженер, - ты увидишь, что вода кишит червями, совсем маленькими, которых не видно невооруженным глазом. Ты увидишь червей и не станешь пить. Не будешь пить и подохнешь от жажды. Так разбей это стекло, хозяин, разбей его, чтобы черви тотчас исчезли, и ты смог пить и освежиться!

Он повернулся к нашей разнаряженной подруге и, подняв полную рюмку, сказал:

- Моя дорогая Бубулина, моя боевая подруга, я поднимаю этот бокал за твоё здоровье! В своей жизни я видел немало женских фигур» прибитых гвоздями на носах кораблей, они поддерживают руками свою грудь, их губы и щёки выкрашены в огненно-красный цвет. Они пересекли все моря, входили во все гавани, а когда корабль сгнивал, их спускали на берег, где они оставались до конца своих дней прислонёнными к стене какого-нибудь портового кабачка, куда приходят выпить капитаны.

Моя Бубулина, в этот вечер, когда я вижу тебя на этом берегу, теперь, когда я плотно поел и хорошо выпил, ты мне кажешься фигурой с носа огромного корабля. Я же - твоя последняя гавань, мой цыплёнок, я - тот кабачок, куда приходят капитаны выпить вина. Иди же, прислонись ко мне, опусти паруса. Я пью этот стакан вина, моя сирена, за твоё здоровье!

Мадам Гортензия, взволнованная и потрясённая, разревелась на плече у Зорбы.

- Вот увидишь, - шепнул мне на ухо Зорба, - из-за этих красивых слов у меня начнутся неприятности. Эта шлюха не позволит мне уйти сегодня вечером. Но что ты хочешь, мне жаль её, бедняжку, да! Мне её очень жаль!

- Христос Воскресе! - громогласно приветствовал он свою сирену. - За наше здоровье!

Зорба просунул свою руку под руку доброй дамы, и они залпом выпили своё вино на брудершафт, с восторгом глядя друг на друга.

Уже приближалась утренняя заря, когда я в одиночестве вышел из тёплой комнатушки с огромной кроватью и направился в обратный путь. Вся деревня, заперев окна и двери, теперь, после пиршества, спала под огромными зимними звёздами.

Было холодно, море бушевало, Венера повисла на востоке, задорно мерцая. Я шёл вдоль берега, играя с волнами: они устремлялись, чтобы обрызгать меня, я увёртывался. Я был счастлив и говорил себе:

«Вот истинное счастье: совсем не иметь честолюбия и одновременно работать, как раб; жить вдали от людей, не иметь в них нужды и любить их. Отпраздновать Рождество и, хорошо выпив и плотно закусив, укрыться совсем одному, вдали от всех соблазнов, имея над головой звёзды, слева землю, а справа море, чтобы вдруг почувствовать, что жизнь совершила своё последнее чудо, став волшебной сказкой».

Дни проходили. Я хорохорился, бодрился, но в глубинах моего сердца таилась печаль. В течение всей этой праздничной недели меня тревожили воспоминания, наполняя грудь далёкой музыкой и любимыми образами. Лишний раз меня восхитила мудрость античной легенды: сердце человека - это ров, наполненный кровью; по берегам этого рва лежат ваши любимые покойники и пьют кровь, чтобы воскреснуть; чем дороже они были для вас, тем больше они пьют вашей крови.

Канун Нового года. Несколько деревенских мальчишек с большим бумажным корабликом в руках подошли к нашей хижине и запели высокими радостными голосами каланду о том, как святой Василий приезжает сюда из своей родной Сезареи, гуляет по небольшому тёмно-голубому критскому пляжу, опираясь на посох, покрытый листвой и цветами. Заканчивалась новогодняя песня пожеланиями: «Пусть жилище твоё, учитель, наполнится зерном, оливковым маслом и вином, и пусть жена твоя, точно колонна из мрамора, поддерживает крышу твоего дома; дочь твоя пусть выйдет замуж и родит девять сыновей и одну дочь; и пусть твои сыновья освободят Константинополь, город наших королей! Счастливого Нового года, христиане!»

Зорба с восхищением слушал; затем схватил детский барабан и неистового заиграл.