Джон Грин - Черепахи – и нет им конца

Она схватила меня за плечи, встряхнула.

– Холмси! Радуйся! Мы богаты !

Дейзи вытащила сотенную банкноту и сунула ее в карман.

– Давай устроим пир!

В «Эплби» мы шокировали Холли, попросив принести две газировки. Она вернулась с напитками и спросила у Дейзи:

– Тебе бургер?

– Холли, какой стейк у вас самый лучший?

Официантка с обычной невозмутимостью ответила:

– Лучших тут не бывает.

– Ладно. Тогда мне, как всегда, «Пылающего техасца», только с луковыми колечками. И да, я знаю, что скидка на них не действует.

Холли кивнула и повернулась ко мне.

– Вегетарианский бургер. Без сыра, майонеза и…

– Твой заказ я знаю. Купон?

– Не сегодня, – ответила Дейзи. – Не сегодня.

За ужином мы в деталях представляли, как Дейзи увольняется из «Чак-и-Чиз».

– Завтра приду. Как обычно, вытащу короткую палочку, и мне придется надевать костюм Чака. Я просто возьму его, сяду в новенькую машину и поеду домой, а там сделаю из костюма чучело и повешу на стену, как охотничий трофей.

– Так странно вешать на стену головы убитых животных, – сказала я. – В коттедже Дэвиса их полно.

– Кому ты рассказываешь? Мы с Майклом обжимались под лосиной головой. Кстати, спасибо, что зашла вчера, извращенка.

– Извини, я хотела рассказать, что ты богата. – Она засмеялась, недоверчиво качая головой. – Потом я поговорила с Ноа, – продолжила я. – Он прислал мне отцовские заметки. Вот.

Я показала ей список на экране телефона.

– Последняя запись – рот бегуна. Понимаешь, что это значит? – Дейзи покачала головой. – Мне просто жалко мальчишку. Он плакал.

– Это не твое дело. У нас не клуб поддержки сироток-миллиардеров. Наш бизнес называется «Стань богатым», и он процветает.

– Пятьдесят тысяч долларов – не богатство. Если поступать в Индианский университет, даже на половину не хватит.

Кампус находился в паре часов езды от нас, в Блумингтоне.

Моя подруга долго молчала, глядя перед собой, – ушла в свои мысли.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Я тут прикинула кое-что в уме. Пятьдесят тысяч долларов – пять тысяч девятьсот часов на работе. Семьсот смен по восемь часов. Если тебе, конечно, дадут полную смену, а ее обычно не дают. Получается два года работы по семь дней в неделю, по восемь часов в день. Может, такие деньги для тебя и не богатство, Холмси, но для меня – да.

– Справедливо.

– И все это лежало в коробке с овсяными колечками.

– Половина – в коробке с пшеничными.

– Знаешь, почему ты лучшая подруга на все времена, Холмси? Уже потому, что ты рассказала мне про деньги. Надеюсь, я такой человек, который поделился бы с тобой шестизначным выигрышем, но, если уж совсем честно, я в этом сомневаюсь. – Она откусила бургер, пожевала и спросила: – А деньги точно не заберут?

– Вряд ли.

– Надо пойти в банк и положить их на счет.

– Дэвис сказал, сначала нужно поговорить с адвокатом.

– И ты ему веришь?

– Абсолютно.

– Ну вот, Холмси, мы обе влюбились. Я – в художника, а ты – в миллиардера. Наконец-то мы попали в высший свет, как того и заслуживаем.

Ужин стоил меньше тридцати долларов, но еще двадцать мы оставили Холли на чай за то, что она нас терпит.

На следующее утро, когда я смотрела в телефоне видео, мне позвонили.

– Аза Холмс?

– Да.

– Это Саймон Моррис. Полагаю, вы знакомы с Дэвисом Пикетом.

– Минутку. – Я незаметно проскользнула через гостиную, где мама проверяла тесты и смотрела телевизор, вышла во двор и села подальше, лицом к дому. – Вот теперь здравствуйте.

– Вы получили от Дэвиса подарок.

– Да. Ничего, что я разделила его с подругой?

– Для меня не имеет значения, как вы распоряжаетесь своими финансами. Мисс Холмс, если подросток приходит в банк с большой суммой, это выглядит подозрительно, поэтому я поговорил с одной из сотрудниц в нашем банке – они примут ваши средства. В понедельник, в пятнадцать минут четвертого, вам нужно приехать в отделение на углу Восемьдесят шестой улицы и Колледж-авеню. Ваши уроки заканчиваются без пяти три, так что вы должны успеть.

– Откуда вы…

– Я внимателен к деталям.

– Можно задать вам вопрос?

– Вы только что это сделали, – сухо заметил он.

– Пока мистер Пикет отсутствует, его делами занимаетесь вы?

– Это так.

– И если он вернется…

– Тогда радости и горести его жизни снова будут принадлежать ему. А до тех пор некоторые из них достаются мне. Не могли бы вы перейти к делу?

– Я немного беспокоюсь о Ноа.