Константин Сергиенко - Самый счастливый день

Я попивал коньяк, и чем меньше становилось его в бутылке, тем более естественным казалось подняться, отправиться на Святую. Шестой час, за окном темнеет. В конце концов, почему учитель не может навестить больную ученицу? Я подошёл к окну и увидел, что вид из него заштрихован косым туманом. Под фонарями роилось подобие мошкары. Пошёл первый снег.

Первый снег. Что ж, это повод для встречи. Пора извлекать на свет свою тёплую куртку, берет и польские ботинки с железными заклёпками. Я посмотрел на себя в зеркало. Впрочем, и недурён. Довольно высок, широкоплеч. Взгляд строгий. Да, очень строгий взгляд. Я направился к двери, взялся за ручку и тут же отпрянул. Раздался резкий звонок, звонок в мою дверь. Кто бы мог быть? Может, Котик? Этого ещё не хватало. Притвориться, что нет дома? Наивно, с улицы видно, что в окнах был свет. Да и вряд ли Котик. Этот предпочёл бы позвонить по телефону. Что гадать. Я повернул ручку и открыл дверь.

Передо мной стояла она. Запахнувшись в кургузое пальтецо, надвинув берет по самые уши, покрытая мерцательной россыпью талых снежинок. Она смотрела на меня с улыбкой. Ни напряжения, ни испуга в глазах. Тихий блеск.

Я отступил молча, пропуская её в переднюю. Захлопнул дверь.

— Как я тебя поймала! — сказала она, отряхиваясь, расстёгивая пальто, будто её давно ожидали.

— Я знала, что ты собрался ко мне.

— Откуда?

— Мне показалось. Можно пройти?

— Проходи ради бога.

— Ты не пугайся. Я знаю всё. Что ты один. Что ты обо мне думал. Не удивляйся.

— Я уж давно перестал удивляться. Входи, я поставлю чаю.

— Я знала, что ты собрался ко мне. Но ты бы меня не застал.

— Тебя не было дома?

— Нет, я была. Но мне нужно. Когда я оделась, то вдруг поняла, что ты скоро придёшь. Тебе ведь было бы неприятно, что в доме нет никого?

— Ещё бы! Но куда же ты собралась? Ты больна.

— Ты знаешь, на улице снег, у тебя так тепло. — Она забралась с ногами на кресло. — О, ты пьёшь коньяк. Я тоже люблю коньяк.

— Час от часу не легче! — воскликнул я. — Какой коньяк в твои годы?

— Это было давно. — Она взяла в руки бутылку, повертела. — И не такой. С золотой наклейкой, латинскими буквами. Но шампанское лучше.

— Понимаю, — засмеялся я. — Фантазёрка моя дорогая. Это всё те же сны?

— Кто знает. Может быть, то, что сейчас происходит, сон. А то, что было во сне, настоящая явь.

— Что же было?

Она чуть зевнула.

— Тепло. А мне надо топить. Ночью натягиваю на себя все одеяла.

— К тебе приходили из класса?

— Да, приходили.

— Ты бы попросила Камскова. Наколоть дрова, затопить печь. Это ведь так приятно.

— У меня есть дрова… — Она смежила веки, привалилась к высокому подлокотнику.

Я принёс плед, накинул ей на колени, подоткнул.

— А помнишь… — сказала она, не открывая глаз.

Я молча слушал.

— Помнишь, как ты привёз мне крымские розы? Огромные, шафрановые. Каждая с голову ребёнка. Такой чудесный букет… Он долго стоял, ты не можешь представить, как долго. Он стоял несколько лет, и от него исходил всё такой же запах… А вечер в Хертогенбосхе? Ужасный, ужасный вечер. Пожар. И тебя схватили.

Она вздрогнула и открыла глаза. Взор сначала был неподвижным, потом прояснился и остановился на мне.

— Продолжай, — сказал я.

— Который час?

— Полшестого.

— Надо идти. — Она снова закрыла глаза.

Молчание. Медленная, полусонная речь:

— На улице снег. Ты смешной. Ты знаешь, сколько мне лет? Я второгодница. Когда первый снег, мне хочется плакать. А сегодня не было слёз. Потому что я шла к тебе. И вдруг он посыпал. Я подняла лицо, и он меня трогал. Осторожно. Маленькими холодными руками…

Молчанье.

— И что за напасть? Я всюду тебя встречаю. Зачем ты пришёл на бал? А уж если пришёл… Почему ты не мог никогда совершить поступок? Ходишь вокруг да около. Не так, надо не так. Нужно идти до конца, нужно решиться. Только тогда будем вместе, будем счастливы до скончанья веков. Соберись же с силами, соберись. Они разбегутся, не справятся с нами… А ты, ты даже боишься первого снега…

Её бормотанье становилось неясным. Я снова налил коньяка. Господи, что мне с ней делать? Хоть бы ангел явился из пламени купины. Хоть бы шепнул два слова…

Она вскинулась резко, повернулась к окну.

— Что там, пожар?

Я подошёл к окну.

— Нет, тебе показалось.

— Который час?

— Без четверти шесть.

— Мне пора.

— Но куда же?

— Я говорила. Завтра бабушкин день. Мне надо в церковь. Поминовение заказать.

— Какая церковь, что ты! Холодно и темно. На улице снег!