Эльфрида Елинек: Дикость. О! Дикая природа! Берегись!

Двое личных охранников в пуленепробиваемых жилетах стоят на некотором расстоянии, обеспечивая безопасность своего шефа и самых важных почетных гостей. Нелегально, как огненное море, и почти столь же быстро бежит вперед обезумевший лесоруб. Не останавливаясь, он пролетает через многочисленные хитрые контрольные пункты, из которых на него сквозь стекло глазеют грубые верзилы. Он на виду, он под прицелом, облава началась. Уже разнообразные специализированные бригады взяли след, трезвонят телефоны в отдаленных сельских жандармских участках. В трубках ругань. Собаки устремляются вперед. Путь каждого отдельного человека определяется здесь в зависимости от путей и желаний короля универмагов. Лесоруб стрелой летит по лесу, который удивительно похож на тот, где он когда-то денно и нощно трудился. Нелепая суконная птица, он пытается стереть из памяти то, чего никогда и не было. Так случается с большинством людей, они забывают раньше, чем вообще начинают жить и чему-то учиться. С досадой пинает он трухлявое дерево, ему приходит на ум второй шанс, который он мог бы получить завтра. Он сначала обрадовался, потому что во второй раз уже так глупо себя не поведет! А она, конечно, уже опять поджидает его, эта женщина, сладкая, но опасная. Вот такими словами он говорил бы про нее наедине с собой. Он жизнерадостно (да уж, теперь-то ему легко быть радостным!) перепрыгивает через многочисленные препятствия. Совсем близко завывает мотор машины, по лесу среди бела дня шарят прожектора. Так много народу еще никогда не садилось ему на след, да еще такие важные люди, из города! Даже из-за границы. И технику гонят, только еще ракеты тактические не начали выпускать. Миллионер и двое местных карликов вполголоса, но очень уютно беседуют о назначении денег и о хорошем чутье насчет прибыли, которое всегда спасает миллионера, — даже немецкие министры кое-что получат от промышленников в подарок! Эти люди строят свои стратегии, как футбольные тренеры (как и этим тренерам, им народ тоже всегда говорил бы под руку если бы ему позволили!), а кое-какие деньги им удастся даже оставить себе, они заранее этому радуются вместе со своими семьями. А от остатка они опять себе что-нибудь откусят! На этих откушенных рождественских веточках висит их радостное будущее, висит вилла, моторная лодка, никто не отважится собственноручно выдавать обществу своих же соглядатаев и сотрапезников. При нашей-то демократии! Они прекрасно знают, где, на какой елке висит их звезда, эти частные владельцы! Иисус, явись, и ты, солнце, тоже!

Личная охрана этого приватье — я назову их просто и грубо: хорошие наблюдатели за людьми, — встает в стойку, ибо она всегда наготове, если пока не удалось себя проявить. Они засекли неизвестный летающий объект. Игрушечный голос в радиотелефоне недоуменно спрашивает сам себя: как этот простой крестьянский парень пробрался на запрещенную территорию, в зону? Этот преступник. Хозяин охоты об этом происшествии вообще ничего знать не должен; если взяться за дело с умом, то опытные люди взведут курки и проучат навсегда этого убийцу в зеленой куртке. Между тем наверху личные повара, ни о чем не подозревая, уже приступили к работе, скоро готов будет изысканный обед — блюд будет целое море (да еще на бесценном фарфоре), на любой вкус. А до обеда три властные натуры (двое во всяком случае себя таковыми считают) немного поразомнут ноги на своих собственных угодьях. Официальная денежная часть уже почти завершена, остается только уточнить детали. И что, в этот момент кого-то пристрелили, или как? Личная охрана немедленно, без подготовки, занимает командные позиции и выкрикивает предупредительные слова, очень напоминающие звериный лай, который человек во взволнованном состоянии никогда и не поймет. У него сейчас совсем другие заботы. Ведь этот человек совсем не привык, чтобы что-то касалось его лично. Лесоруб выскакивает на прогалину, превратившись из пламени в горящий куст во власти своей судьбы, побуждаемый тоскливыми, хотя и не очень прозорливыми порывами внутри своего скудельного сосуда. Он мчится, неверная цель, все дальше сквозь лес. Какое волшебное видение в шелковой блузке ему явилось! Он хотел бы рассказать об этом всем и каждому, потому что среди многих он один оказался избранным. В следующий раз он не будет так бояться! Потому что уже привыкнет к своему счастью. В упоении от этой отнюдь не высокомерной радости он видит, как впереди возникла группа из трех человек, и все люди знаменитые, я чуть было не сказала, что они явились в двухмерном объеме, потому что их можно было счесть видениями, если совсем не ожидаешь их встретить. Это означает, что важнейший их параметр, а именно их глубина, до сих пор оставался скрытым от публики! Они беседуют между собой серьезно, выражая какие-то надежды, и смотрят на лесоруба широко открытыми глазами: да это чужак! Наглец, негодяй! Как он сюда попал? Он не из наших. Может быть, турист, но здесь ему не место. Эрих, дровосек, услышал, как кто-то, какой-то паразит на этой лесной земле, грубо окликнул его, но он не видит никого и не понимает, что ему говорят. Он сжимает кулаки и вскидывается: кто там, серьезный противник или просто-напросто бугорок, боевая ракета или просто послышалось? Кто-то что-то сказал? Кто хочет помешать его счастью, отнять работу, разозлить его? Кто хочет его унизить? Солнце, ничтожное светило, выйдешь ты, наконец?