Николь Краусс - Хроники любви

Прошло пятнадцать минут, затем двадцать. Мужчина, сидевший рядом со мной, встал и ушел. На скамейку села женщина и открыла книгу. С соседней скамейки встала еще одна женщина. Через одну скамейку от меня рядом со стариком села молодая мама и принялась качать коляску с ребенком. На следующей скамейке смеялась, держась за руки, парочка. Потом я увидела, как они поднялись и ушли. Молодая мама тоже встала и покатила коляску дальше. Остались только я, старик и женщина с книгой. Прошло еще двадцать минут. Было уже поздно. Я решила, что тот, кто написал письмо, не придет. Женщина закрыла книгу и ушла. Теперь нас было только двое. Я встала и собралась уходить. Меня охватило разочарование. Не знаю, на что я надеялась. Я пошла прочь и дошла до старика. К его груди была приколота карточка, а на ней значилось: «Меня зовут Лео Гурски. У меня нет родственников. Пожалуйста, позвоните на кладбище „Пайнлоун“, у меня есть место в еврейской части. Спасибо за участие».

Я выжил благодаря жене, которая устала ждать своего мужа-солдата. Ему достаточно было разворошить в солому, чтобы обнаружить под ней крышку погреба. Если бы он не был так занят своими переживаниями, меня бы нашли. Иногда я гадаю, что с ней произошло. Мне нравится представлять, как она впервые наклонилась к тому незнакомцу, чтобы поцеловать его, и что она чувствовала, влюбившись в него или просто пытаясь убежать от одиночества, и как получается, что какое-нибудь крошечное событие вызывает настоящее бедствие на другом краю света. Только тут было не бедствие, а нечто противоположное. Своим безрассудным милосердием эта женщина спасла мне жизнь и так об этом и не узнала, и это тоже стало частью «Хроник любви».

Я встала перед ним.

Он будто меня заметил.

Я сказала: «Меня зовут Альма».

И в этот момент я увидел ее. Удивительно, на что способен разум, если им управляют чувства. Она отличалась от той девочки, которую я помнил. И все же. Она. Я узнал ее по глазам. Я подумал: «Так вот как приходит ангел». Застыв в том возрасте, когда она больше всего тебя любила.

— Да что ты! — произнес я. — Мое любимое имя.

— Меня назвали в честь девочки из книги «Хроники любви», — сказала я.

— Я написал эту книгу, — кивнул я.

— Я серьезно, — ответила я. — Это настоящая книга.

Я подыграл ей. Я сказал:

— Серьезнее некуда.

Я не знала, что сказать. Он был так стар. Возможно, он шутил, а возможно, у него в голове все перемешалось. Чтобы поддержать разговор, я спросила:

— Вы писатель?

— В некотором роде, — ответил он.

Я спросила названия его книг. Он назвал две: «Хроники любви» и «Слова для всего на свете».

— Странно, — сказала я. — Может, существует две книги под названием «Хроники любви».

Он ничего не ответил. Его глаза блестели.

— Та, о которой я говорю, была написана Цви Литвиновым, — сказала я. — Он написал ее на испанском. Мой отец подарил ее моей маме, когда они познакомились. Потом отец умер, и мама спрятала книгу, а месяцев восемь назад ей написал один человек с просьбой перевести ее. Ей осталось перевести всего несколько глав. В тех «Хрониках любви», о которых я говорю, есть глава под названием «Век Молчания» и глава, которая называется «Рождение чувств», а еще одна…

Самый старый человек на Земле засмеялся.

— Ты хочешь сказать, что ты и в Цви была влюблена? — спросил он. — Тебе было недостаточно того, что ты любила меня, потом меня и Бруно, потом только Бруно, а потом ни Бруно, ни меня?

Я забеспокоилась. Возможно, он сошел с ума. Или ему просто одиноко.

Становилось темно.

— Извините, — сказала я. — Но я вас не понимаю.

Я увидел, что напугал ее. Я знал, что спорить уже слишком поздно. Прошло шестьдесят лет.

— Прости меня, — произнес я. — Расскажи мне, какие части тебе понравились. Как насчет главы, которая называется «Стеклянный Век»? Я хотел, чтобы ты смеялась.

Ее глаза округлились.

— И плакала тоже, — добавил я.

Теперь вид у нее был напуганный и удивленный.

И тут до меня дошло.

Это казалось невозможным.

И что?

А что, если то, что казалось мне возможным, на самом деле было невозможным, а то, что я посчитал невозможным, оказалось возможно?

Например.

А что, если девочка рядом со мной существует?

А что, если ее назвали в честь моей Альмы?

А что, если моя книга вовсе не пропала во время наводнения?