Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Ох, лучше б он этого не говорил! Ну что ты будешь с ней делать?

— Не перебивай! Любая любовь, любая — ты понимаешь? — со временем гаснет, тускнеет, она не выдерживает каждодневного употребления. И важно то, что останется, то, что каждый день, понимаешь? А он может тебе дать больше, чем я…

— Да не хочу я, чтобы он мне давал! Он меня покупает…

— Нет, неправда! Ты сама мне говорила, что он заботливый, помнишь? Еще недавно ты считала его вполне подходящим на роль мужа… Вера, ты мне веришь?

— Верю. Конечно…

С его стороны это был запрещенный прием.

— Тогда просто поверь: ты будешь с ним счастлива. — Ее кулачки снова взвились, как для удара. — Тихо, тихо, дай договорить. Ты будешь жить с ним хорошей, успешной жизнью, в хорошей, сытой стране. И будешь вспоминать меня. Сначала часто, а потом все реже, может быть, совсем забудешь. Он покажет тебе мир, он вытащит тебя отсюда.

Кулачки разжались, руки безвольно опустились. Она снова начала подозревать, что не нужна ему. Так, поиграл и хватит.

— На твоем месте миллионы девчонок не раздумывали бы ни минуты. И миллионы взрослых, кстати, тоже. Не считай их всех глупее тебя…

Вера что-то возражала, он что-то отвечал.

В первый раз они поругались по-настоящему. Вера ушла, он не удерживал, в первый раз не проводил.

Рождество подкралось как-то слишком неожиданно. Наверно, незаметно только для меня, слишком занятой собственными переживаниями. Впервые я покупала подарки в последний момент — обычно начинаю готовиться к празднику заранее, составляю список рождественских покупок еще в начале зимы. Если бы не Гюнтер, как и каждый год привезший нам с Оливером в подарок елку, я, возможно, до самой рождественской звезды считала бы, что впереди у меня гора времени. Только увидев на пороге роскошное, пахнущее хвоей чудо с замотанными мешковиной корнями и плотно связанными ветками, я сообразила, что праздник совсем близко. Я мужественно взяла себя в руки и, позвав для компании Наташу, полетела в торговый центр за покупками. Таких забывчивых, как мы, в городе набралось немало — суматоха, что творилась в «Колумбусе», напоминала последние минуты Помпеи. Здесь примеряли, платили, ели и пили в квадрате против обычного. Мы с энтузиазмом влились в мощную струю жаждущих праздников и подарков. И внезапно процесс захватил меня, закружил в водовороте елочной мишуры, трикотажа, игрушек, перчаток и ремней, обувок, столовых приборов, сувениров. Все это было щедро приправлено смехом и музыкой, запахами имбиря, цитрусов и булочек с корицей, декалитрами глинтвейна и кофе. Через четыре часа мы вывалились из магазина оглохшие, объевшиеся, обвешанные пакетами и свертками и абсолютно счастливые.

Наташа на праздники уезжала в Россию к родителям, поэтому наш совместный поход был последней встречей в текущем году. Как обычно перед отъездом, времени катастрофически не хватало, поэтому мы обменялись подарками на скорую руку за чашкой кофе в бистро. Наташа давно уговаривала меня ехать вместе, обещала показать нам с Оливером Москву и накормить настоящими русскими мамиными щами, но это было невозможно — довольно непредвиденный расход, а кроме того, Оливер собирался к бабушке. Но ответить согласием на предложение Наташи очень хотелось, хотелось оказаться в той стране, что занимает мои мысли последнее время, ощутить ее реальный вкус и услышать ее настоящую речь. Наташа была немного посвящена в мои проблемы и стала, некоторым образом, моей настольной энциклопедией — она растолковывала мне смысл тех действий из видений, которые никак не поддавались объяснению. Например, она рассказала, что в детстве у них на кухне тоже висели выстиранные пластиковые пакеты, — их было негде взять, и ценились те, в которых продавались фасованные продукты.

Думаю, если бы Наташа ехала в Петербург, то я бы все же составила ей компанию, но Москва притягивала меня меньше.

И, как обычно, мы с сыном оказались перед перспективой встречать Рождество вдвоем. Внезапно мне стала нестерпима мысль об этом. Разумеется, я всегда рада побыть с сыном, который давно уже в праздничную ночь не спит, а хохочет и жует даже тогда, когда я откровенно начинаю зевать и хлопать глазами. Конечно, мы украсим дом, наготовим разных вкусностей, а потом непременно выйдем на улицу с петардами, будем кидаться снежками, толкаться и хохотать. Но отчего-то в этот раз мне захотелось, чтобы меня окружало побольше народа. Список возможных гостей был совсем мал, там было даже не из кого выбирать, поэтому я позвала Гюнтера и Вейлу. Гюнтер — домосед, ему чуждо стремление покидать собственную берлогу, тем более в такую ночь, но Вейла поднажала, и Рождество мы встречали вместе. Я даже не ожидала, что будет настолько весело.