Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Вместо огромной индейки я приготовила чудную утку, испекла традиционный кекс и, с утра окутанная ароматами приправ, хвои, выпечки наконец-то после долгих лет почувствовала себя полноправным членом сообщества, именуемого семьей.

Под нашей елкой в этот раз вместо двух одиноких подарков разместилась целая вереница ярких свертков. Гюнтеру мы отвели роль Санта-Клауса, Оливер нашел на чердаке рогатую маску оленя и напялил на себя вместе с импровизированной уздечкой, а нам с Вейлой была уготована скромная миссия волхвов, извещающих о рождении Христа.

На другой день мы с Оливером спали до победного, а потом, взяв Агнет, поехали на каток, где долго выписывали круги вокруг елки, падали, вставали и обменивались подарками. Вместе с детьми я ела горячие пончики на морозе, и, честное слово, мне нравились такие каникулы!

А потом приехал Юрген и забрал с собой Оливера. Мой сын выглядел очень счастливым в ожидании новых впечатлений, дня рождения бабушки и катания на лыжах в Гармише. Кроме того, Юрген пообещал сходить вместе с сыном на «Рамштайн». Оли вис на шее у отца, без умолку трещал, несколько раз заново укладывал в рюкзак вещи. А у меня щемило сердце от этой короткой разлуки, от предстоящих нескольких дней вынужденного одиночества. Наташи не было, у Гюнтера после рождественского застолья обострилась подагра — оставалась одна Эрика, но она была всецело занята приехавшим в гости братом и его семьей.

Первые два дня одиночества я провела в пижаме, выбираясь из постели только для того, чтобы кое-как перекусить прямо у раскрытого холодильника. За долгие годы я впервые осталась одна. Мне не для кого было готовить и стараться, меня никто и нигде не ждал. Когда я полностью осознала это обстоятельство, то даже не расстроилась. Я спала и смотрела телевизор, а потом опять спала и снова смотрела, немного завидуя тем, кто может вести подобную жизнь в любое время. Чтобы не напрягаться и не следить за ходом действия, я выбирала старые фильмы, смотренные-пересмотренные, изученные вдоль и поперек. Я перепутала день с ночью и не имела ни малейшего желания выйти на улицу. Я несколько дней не мыла посуду — что там мыть, если в раковине скопилось всего несколько грязных вилок, которыми я вылавливала из банки анчоусы и кукурузу, да стакан из-под сока. А кофе я пила из одной и той же немытой чашки — на ней снаружи появились темные подтеки.

Не могла сказать, что мне чего-то или кого-то не хватало, в своем растительном существовании я была абсолютно самодостаточна.

Неизвестно, сколько все это могло продолжаться и как скоро надоело бы, но тут произошло то, чего я никак не ожидала. Ведь те сны мне не снились уже давно.

Мы на даче — я, Надя и Любомир.

То есть не так: мы с Надеждой приехали сюда, чтобы забрать Любомира, окопавшегося на природе, подальше от посторонних глаз.

Брат съехал сюда где-то с месяц назад, вдрызг разругавшись с нами, «тупыми бабами». Разумеется, мы не выдержали после того, как неожиданно исчезли из шкатулки отложенные на хозяйство деньги. Кстати, это странным образом совпало с появлением денег у брата. Если в одном месте убыло, то в другом непременно должно прибыть — закон классической физики справедлив и в переложении на финансово-экономический мотив. Мы дружно принялись обвинять Любчика, взывать к его совести, он же отпирался до последнего, пока не протрезвел настолько, что почувствовал в себе силы добраться до дачи.

Кирочка волновалась, что он спьяну спалит дом, но мы успокаивали, что на дворе лето и печку топить он вряд ли станет. Подумаешь, даже если упадет и заснет, только проветрит голову среди грядок. Но Кира все равно тайком от нас ездила и проверяла. Заодно отвозила Любомиру немного подхарчиться. Иногда возвращалась вполне довольная, говорила, что брат ловит рыбу и загорает, а другой раз приезжала мрачная и ничего не говорила.

Так могло бы продолжаться до осени — Любомир не приспособлен к деревенской жизни в холодное время года, — но на днях должны были приехать мама с папой, а к этому времени мы обязаны были водворить брата в родное гнездо и реанимировать настолько, чтобы родители не испугались.

Маме с папой еще предстояло узнать, что желтая майка лидера никогда не достанется их сыну, — тренер категорически отказался иметь с Любомиром дело. Каким-то чудом брат сдал весеннюю сессию в институте, на тройки, без стипендии, — это все, чем он мог похвастаться перед нами.

Мы с Надькой даже не поругались с самого утра ни разу, она была со мной последнее время непривычно заботлива и внимательна. Сама нервная, осунувшаяся, серые круги под глазами — из обрывков телефонных разговоров я поняла, что у нее на работе завал и какие-то неприятности, — а меня старалась морально поддерживать. Я вначале ждала, что сестра бросится вправлять мне мозги насчет замужества, ведь от моего решения зависело и ее дальнейшее благополучие: где же возьмешь молодого и красивого канадского миллионера, если я не пойду за Уолтера? Но Надежда держалась стойко и неприятными разговорами не досаждала. А на все осторожные вопросы о ее проблемах только отмахивалась, отвечала «ерунда, выкрутимся как-нибудь», но во взгляде сестры временами мелькала несвойственная ей, какая-то новая жесткость, от которой у меня по спине даже пробегали мурашки. Временами мне начинало казаться, что я ее такую боюсь, и всякое желание расспрашивать тут же пропадало. Но я была ей благодарна за поддержку — жизнь моя, казалось, окончательно дала трещину.