Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

— О, Господи! Вера! — Кира отложила в сторону потрепанную «Иностранную литературу», бросилась навстречу. — Ночь на дворе! Где ты была?

— Я? Гуляла. А сколько сейчас времени? — Не от мира сего, Вера вытряхнулась из пальто, принялась снимать сапоги.

— Первый час ночи! С ума сошла? Метро уже закрыто. Не знаем, что и думать. Ушли вдвоем, а тебя как ветром сдуло, — Кира дипломатично перешла на полушепот. — Надюшка ничего сказать не хочет, только злится. Поругались, что ли?

— Да нет, не ругались. Все в порядке, ты не волнуйся. Я просто не заметила, как время пролетело.

— Вера, виданное ли дело девушке в такую пору одной ходить по улицам! Вот мать не знает…

— Не шуми, Кира, я не одна. Меня проводили. Ты прости, спать ложись.

Вера почувствовала, что очень устала. Хорошо, что завтра воскресенье, можно поваляться подольше. Скорее, скорее в кровать и спать.

Но сразу заснуть не удалось. В дверях выросла рассерженная Надежда.

— Ничего сказать не хочешь? — с порога напустилась она на сестру. — Куда ты делась? С Давидом болталась?

Надежду, казалось, больше волновала не пропажа сестры, а факт покушения на Давидика.

— Ничего я не болталась, — попыталась не раздувать ссору Вера, — я просто ушла. Сами смотрите эту мерзость.

— Что ты врешь? Я же видела, когда вы исчезли. Оба одновременно.

Отрицать очевидное не было смысла. Да и никакой вины Вера за собой не чувствовала: уводить у сестры Давидика она не собиралась.

— Ну и что? Он пошел в магазин, а я на метро. Просто было поздно, а он проводил.

— Ты ври, да не завирайся! Имей в виду, не смей даже смотреть в его сторону, поняла?

— Поняла-поняла. Нужен мне твой Давид, как рыбе зонтик.

И правда! Сдался ей какой-то там грузин-художник. У нее Уолтер, свадьба через полгода, Канада… Но на всякий случай о предложении позировать Вера ни словом не обмолвилась. Зачем? Тем более что в пятницу должен звонить Уолтер. А что Давид? Подумаешь, найдет себе другую модель.

Как решила, так и сделала: в пятницу вечером прилежно ждала звонка из Канады, рассказывала Уолтеру, что записаться на курсы вождения сложно, нужно иметь знакомство, слушала его рассуждения о том, какую машину он планирует ей купить. Вере предложено было выбрать между подержанным «фордом» и старенькой «тойотой». Ей было все равно, она не разбиралась в иностранных автомобилях, немного понимала только в папиных «Жигулях», нынче бережно хранящихся в гараже. Потом вместе с Кирой смотрела по телевизору «Что? Где? Когда?» и даже правильно ответила на один вопрос. Перед сном почитала немного «Новый мир», да и спать легла. О Давиде вспомнила пару раз, мельком, с легким сожалением, что собственного портрета ей не видать.

Давид сам объявился в понедельник вечером, терпеливо сидел на скамейке возле подъезда и ждал Веру. Должно быть, давно ждал — воротник куртки высоко поднят, уши шапки-ушанки опущены, нос с горбинкой спрятан в покрывшийся инеем шарф.

— Привет! Что ты не пришла? Я ждал. — Безо всякой обиды, с улыбкой. И акцент как будто мягкий.

— Привет! — Вера с легким удивлением почувствовала, что рада ему. Поставила рядом на скамейку сумки с продуктами. — Холодно, да? Никак весна не желает наступать, а давно ведь пора. Я вот по магазинам пробежала, конец месяца — могут дефицит выкинуть. Раньше всегда Кира в магазин ходила или мама, а теперь Кире нельзя, ей врач запретил тяжелое носить. Приходится мне. Надя поздно приходит, уже магазины закрыты, а у Любомира рука больная.

В отличие от него ей, настоявшейся в очередях и пробежавшейся с сумками по району, было жарко. Она расстегнула верхнюю пуговицу на пальто, отдышалась. Чувствовала, что он пришел не к сестре, а именно к ней, и это рождало в ней чувство особой значимости. Он — такой взрослый! — сидел на лавочке и ждал, как мальчишка. Но что делать с этим новоявленным Пиросмани, Вера плохо представляла. Понятно, что он продрог в ожидании и нужно было пригласить его домой, напоить горячим чаем, накормить налепленными вчера пельменями, но вдруг он засидится и его застанет Надя? Ведь опять учинит скандал, будет напоминать об Уолтере, поруганных чести и достоинстве. Ссориться с сестрой не хотелось, тем более по такому малоинтересному поводу. Кто ей Давид, кто она Давиду? Так, по жизни знакомые.

Он ничего не ответил на ее монолог. Ни сочувствия, ни участия. Никакой готовности помочь, просьбы пригласить в квартиру. Даже не улыбнулся, не попытался пошутить, чтобы сгладить неудобство своего внезапного появления.