Лоренс Даррел - Горькие лимоны

Меня ждал Лондон, с его волглой серой дымкой и бледными, невыразительными красками. Выходя из министерства по делам колоний, я сразу понял, что с империей все в порядке, — по буйной веселости троих африканских сановников, которые ехали вместе со мной в лифте, а затем дружно двинулись к автобусной остановке, болтая без умолку и вторя друг другу, как три виолончели. От них шли густые терпкие волны "Шанели № 5"; честное слово, складывалось такое впечатление, что после завтрака они, как три добродушных слона, окатили друг друга духами из хоботов, прежде чем отправиться наносить официальные визиты. Они остановили автобус, дружно вопя во всю глотку и размахивая зонтиками, и я искренне посочувствовал пассажирам.

Я прилежно старался отстаивать интересы своего ведомства, но никак не ожидал, что мне будет оказана честь лично встретиться с министром: меня пригласили к нему на третий день моего пребывания на родине. Пугающе высокий рост и красивая внешность заставили бы обратить на этого человека внимание в любом обществе; добавьте к этому шарм и свободные, приятные манеры джентльмена образца восемнадцатого века — стиль великой эпохи, без малейшего намека на аффектацию, плюс острый и, в полном смысле слова, проницательный ум. И чувство юмора. В его присутствии незачем было разыгрывать скромность или входить в подходящую роль — его простая и прямая манера общения мигом сделала бы это бессмысленным. Я без обиняков высказал ему все, что было у меня на душе, поведал о немалых надеждах, которые возлагались на грядущие переговоры. И добавил, что несмотря на вполне ожидаемую острую реакцию со стороны Турции и готовность турок выступить на нашей стороне, было бы политически недальновидно во всем полагаться на эту поддержку. Нам все же придется рассмотреть вопрос о самоопределении острова, если мы вообще намерены достичь сколько-нибудь прочного урегулирования проблемы, которое позволило бы нам всерьез рассчитывать на добрую волю киприотов — без чего даже самая надежно охраняемая военная база останется всего лишь анклавом в агрессивном и враждебно настроенном к нам окружении. Кипр, как мне представлялось — тот самый случай, когда не обязательно увязывать друг с другом проблемы суверенитета и безопасности; и получив передышку в двадцать лет (я искренне верил в то, что эти сроки будут вполне приемлемыми), мы многого могли бы достичь. Нынешнюю ситуацию, конечно, можно сдерживать хоть до бесконечности, даже если дела пойдут еще хуже, — при помощи силовых методов; единственное, что весьма удручает — это состояние местной полиции… Я до сих пор могу в деталях изложить весь свой доклад, поскольку сразу после разговора записал его по пунктам.

Он слушал меня серьезно и с явной симпатией, и я знал почему. Он сам прекрасно знал этот остров, гостил в доме у Пирса и гулял по лимонным садам Лапитоса — и пил кофе с деревенскими жителями. Ему был знаком каждый дюйм извилистого Готического хребта, со всеми тамошними маленькими гостеприимными деревушками. Нынешняя ситуация была болезненной и для него тоже — слишком многое приходило на память, слишком глубоко сидели занозы. Мне он, однако, мало что мог сказать, поскольку в кабинете министров дебаты по кипрскому вопросу все еще продолжались.

С высот Уайтхолла точка зрения на проблему острова естественным образом менялась, поскольку здесь, в Лондоне, Кипр был не только Кипром; он был частью той хрупкой цепочки телекоммуникационных центров и морских портов, что составляла становой хребет Империи, напрягавшей все силы, чтобы выстоять под напором времени. И вот так, запросто, отдать Кипр по первому требованию, что тогда говорить о Гонконге, Мальте, Гибралтаре, Фолклендах, Адене — всех этих пусть неспокойных, но довольно стабильных островках в огромной структуре? Палестина и Суэц относились к области международной политики; они никогда не были владениями короны. Кипр же, и с географической, и с политической точки зрения, был частью станового хребта Империи. Не значит ли это, что его следует удержать любой ценой?

Я никак не мог отыскать собственный путь среди всех этих противоречивых мнений; мне казалось, что каждый в каком-то смысле прав, а в каком-то — заблуждается. Однако мирное решение вопроса должно было быть где-то рядом, буквально под рукой, если только мы сумеем выработать необходимую доктрину. Хотя, может статься, именно переговоры и сделают за нас нашу работу.

Пока я мучился над этой головоломкой, мне сообщили, что на следующий день министр решил нанести визит на Кипр, и что я должен вернуться к своим обязанностям, отбыв на остров тем же рейсом. Все формальности, необходимые для того, чтобы меня включили в состав группы, вылетающей на его личном самолете, были уже улажены.