Лоренс Даррел - Горькие лимоны

Впрочем, все остальное можно было смело занести в анналы неспешного и низменного искусства осады: с приходом солдат дух сопротивления распространился по всему острову, поднимая деревню за деревней. Когда-то сельские жители были пассивны, попытки политических заводил втянуть их в борьбу они встречали без воодушевления, хотя, конечно, симпатии их всегда были на стороне повстанцев. А теперь п жходилось отыскивать в золе и тщательно отгребать в сторону раскаленные уголья, способные запалить этот ветхий, изъеденный древоточцами старый дом, каким был и остается Кипр. Из-за отсутствия налаженной сети информаторов это можно было делать только при помощи массированных полицейских операций — чтобы, говоря фигурально, высосать из деревень эту взрывную силу, как промокательная бумага впитывает чернила.

(Я пытаюсь свести воедино впечатления нескольких месяцев, а не отдельных дней. Административные перетряски, конечно, сделались отныне практически неотъемлемой чертой повседневности ("разрезали червяка пополам, вот он и дергается"), но в последнее время я все чаще ощущал, что мне в этом новом устройстве жизни подходящего места нет. Мы уже давно миновали те политические мелководья и теснины, где специальные знания и дипломатические навыки могли принести нам хоть какую-то пользу, и полным ходом мчались в открытое море).

Длинные дороги к побережью были переполнены армейскими грузовиками — солдаты ехали купаться на пляжи, — живо напоминая забитые техникой трассы, ведущие в Западную пустыню. Красные и зеленые береты добавились мазками основных цветов к пейзажу, в котором прежде доминировали небесно-голубой греческий и анилиновый турецкий. Пустынные еще недавно пляжи вокруг Кирении и Фамагусты отныне были усеяны коричневыми от загара телами солдат, приехавших поплавать в свободное от службы время.

Горожане приняли эту перемену климата в отношениях все с тем же обманчивым спокойствием: привычные улыбки и дружеские жесты появлялись реже, но пока еще не исчезли — они были как последнее хрупкое рукопожатие на прощание. И лишь моя маленькая деревушка оставалась за рамками новых порядков: ранней осенью в воздухе висел запах дыма от лесного пожара, крестьяне дремали в послеполуденные часы, каждый на своей жердочке. Вот только что-то совсем перестали говорить о деревенских делах, о крещениях, свадьбах, так как изо дня в день радио выплескивало на них сводки новостей, окатывая их фактами, о которых они в обычной жизни вообще никогда не узнали бы: обыски, комендантский час, убийства в разных частях острова. Потом как-то раз к ним наведались люди в масках и забрали все оружие, перепугав их до полусмерти.

— Я сперва подумал, что это ряженые какие-то, — рассказывал Антемос, — а потом испугался: у них на масках отражается огонь от камина. Они и говорят: "Дигенису нужны все ваши ружья". А сами тоже при оружии. Что мы могли сделать? Отдали им все, что у кого было… кроме Петро, он свое ружье спрятал. Понимаете, они были не местные. Никто их не узнал. Приехали на машине и оставили ее на току.

В подвальчике у Клито, в самом углу, я заметил Андреаса: он молча сидел, скрючившись над своим стаканом. Я поздоровался: он повернул ко мне опустошенное усталое лицо и попытался улыбнуться. Он сильно сдал и состарился. Сказал мне шепотом:

— Сын у меня ушел. Ухожу, говорит, в горы. Я пытался его удержать — а что толку? Теперь даже школы нет, одни сплошные митинги и забастовки [98] Учебные заведения закрывались по распоряжению сэра Джона Хардинга как явные рассадники экстремизма. . Он так изменился. Знаешь, я даже совсем было собрался зайти к тебе в контору и попросить, чтобы вы арестовали его как террориста и посадили бы куда-нибудь, от греха подальше. Но у Дмитрия автобус не завелся. Да и денег у меня совсем не было. Ну и еще, ты же понимаешь, я все пытался сообразить, правильно я делаю или нет. А теперь его точно схватят и убьют.

На глаза у него навернулись слезы. Он сглотнул и улыбнулся Клито, который как раз подошел к нам с бутылкой бренди. Судя по всему, Андреас еще ни с кем не делился этим своим горем, и теперь, когда сказал мне, на душе у него стало хоть немного легче. Выпив пару рюмок, он чуточку повеселел, и мы с ним вдвоем, рука об руку, отправились по узким кривым улочкам в сторону гавани.

— Совсем не то, что было раньше, — посетовал он, увидев вереницу припаркованных грузовиков и кишащую людьми полоску песка, которая традиционно служила пляжем всей Кирении. — Слава богу, хоть в деревне все осталось по-старому, сосед. Ничего там не меняется. И даже ты всегда можешь приехать, и все будет тихо и мирно.