Бернард Маламуд: Беженец из Германии

, когда нацисты разгромили витрины еврейских магазинов и сожгли все синагоги. Оскар хотел узнать, сможет ли он где-то устроиться. Родственников в Америке у него не было, поэтому, только найдя работу, он мог без проволочек въехать в страну. Какой-то фонд обещал ему место, но не журналиста, а лектора. Потом он вернулся в Берлин, и в страхе ждал разрешения на выезд, которое, наконец, получил после шестимесячной задержки. Он продал все, что мог, и, подкупив двух голландских пограничников, чудом умудрился вывезти несколько ящиков с книгами и картины, подаренные ему друзьями из «Баухауза» [6] «Баухауз» — высшая школа строительства и художественного конструирования в Веймаре, позже в Дессау, 1919–1933 г.г. . Попрощался со своей женой и покинул Богом проклятую страну. Глядя на меня затуманенными глазами, Оскар сказал по-немецки, что они с женой расстались друзьями. «Моя жена не еврейка, а ее мать вообще страшная антисемитка. Сейчас они снова перебрались в Штеттин», — добавил он. Я не стал расспрашивать. Не еврейка — значит не еврейка, Германия есть Германия.

Оскара взяли на работу в Нью-Йоркский Институт Общественных наук. Предложили читать по одной лекции каждую неделю в осеннем семестре, а весной будущего года — вести на английском курс по литературе Веймарской Республики [7] Веймарская Республика — была провозглашена в феврале 1919 г. в Веймаре после ноябрьской буржуазной революции 1918 г. в Германии. Просуществовала до прихода к власти Гитлера в 1933 г. . Он никогда раньше не преподавал, поэтому очень волновался. Оскару предстояло выйти на публику, и сама мысль о том, что ему придется читать лекцию на английском, внушала ему панический страх. Он и представить не мог, что ему это удастся. «Как это возмошно? Я и двух слов связать не могу. У меня тгудности с пгоизношением. Я пгосто стану посмешищем», — повторял он, все больше и больше поддаваясь меланхолии. В течение двух месяцев с момента приезда он сменил целый ряд гостиничных номеров, с каждым разом подыскивая что-нибудь подешевле, и двух репетиторов по английскому — я был третьим. Мои предшественники отказались от него, как он сам полагал, из-за отсутствия успехов в учебе, а еще он подозревал, что действовал на них угнетающе. Он спросил, смогу ли я как-то помочь или ему следует обратиться к специалисту-логопеду, который берет пять долларов в час. Я ответил: «Вы можете попробовать со специалистом, а потом опять вернуться ко мне». В те дни я был высокого мнения о своих знаниях, мое самоуверенное заявление заставило его улыбнуться. И все же я ждал от него окончательного решения, чтобы в конечном итоге иметь какую-то ясность. После непродолжительных раздумий он сказал, что будет заниматься со мной. Если бы он платил пять долларов за услуги профессора, это положительно повлияло бы на его язык, но никак не на его питание. Потому что денег на еду у него просто бы не оставалось. Институт заплатил ему авансом за лето, но сумма составила всего триста долларов, а больше у него не было ни цента.

Он тупо уставился на меня и с безнадежностью в голосе сказал по-немецки: «Не знаю, что мне делать дальше».

Мне показалось, что пришло время сделать следующий шаг. Или мы сразу начнем, или предстоит долгий и нудный процесс.

— Давайте станем перед зеркалом, — предложил я.

Он со вздохом поднялся, подошел к зеркалу и стал рядом. Зеркало отразило: меня — тощего, вытянутого рыжеволосого юнца, молящегося за свой и его успех, и Оскара — смущенного, напуганного. Видно, что он преодолевает страх, боясь взглянуть на собственное отражение в помутневшем круглом зеркале над комодом.

— Пожалуйста, — обратился я к нему, — не могли бы Вы сказать «правильно»?

— Пгавильно, — прокартавил он.

— Нет, надо говорить «правильно». Язык должен быть здесь, — я показал ему положение языка. Оскар с напряжением следил за моими действиями в зеркале, а я внимательно следил за ним. — Язык закручивается кончиком кверху, вот так.

Он сделал, как я сказал.

— Пожалуйста, произнесите теперь, как следует, — попросил я.

Оскар сделал судорожное движение языком: «Прравильно».

— Вот молодец. А теперь скажите «сокровище» — это уже посложней.

— Сокговище.

— Язык надо приподнять, но не сзади, а в передней части рта. Посмотрите на меня.

На лбу у него выступил пот. Напряженно вглядываясь в зеркало, он попытался выговорить: «Сокрровище».

— То, что надо!

— Это чудо, — прошептал Оскар.

Я сказал, раз ему удалось это, то под силу будет и все остальное.

Читать дальше