Андраш Беркеши - Стать человеком

С Евой Эндре познакомился в поезде. В купе, рассчитанном на шестерых, они ехали вдвоем: поезд был ранний и пассажиров оказалось очень мало. Эндре время от времени украдкой поглядывал на Еву, на пальце у которой блестело обручальное колечко, но не заговаривал с ней. Он погрузился в свои мысли и даже немного задремал, так как ночью спал мало, да и разговор с отцом утомил его. Очень беспокоило Эндре, что он не попрощался с Жокой. Теперь она наверняка будет на него дуться. Он уже сожалел, что обидел сестру, и твердо решил перемениться, вести себя сдержаннее, быть добрее к ребятам по отделению и взводу, проявлять кое-где инициативу по мере своих сил, а при случае даже попросить прощения у Бегьеша. А уж потом будущее покажет...

Поезд подъезжал к Секешфехервару, когда Ева попросила у Эндре зажигалку и первая заговорила с ним. Оказалось, что они едут в Кевешд, и это в какой-то степени сразу сблизило их. Они представились друг другу, и тут их ждал сюрприз: выяснилось, что Ева знакома с Гезой Варьяшем по клубу кинематографистов. Потом она рассказала несколько забавных историй из жизни артистов и вдруг стала серьезной:

— Я слышала, у вас умерла мать?

— Да, и совсем недавно, — ответил Эндре и выглянул в окно, за которым забрезжил рассвет и уже можно было различить белую от утреннего тумана землю.

— А я тут паясничаю, — виновато произнесла она.

— Ну что вы! Я вовсе и не ожидал, что весь мир погрузится в траур. Бедная мама, правда, надеялась, что ее смерть возмутит всеобщее спокойствие. А жизнь, как ни странно, идет своим чередом.

Вагонное окно запотело, и Ева пальцем принялась выписывать на нем какие-то замысловатые буквы, которые постепенно превратились в геометрические фигуры.

— Как вам служится? — поинтересовалась она, не отходя от окна.

Эндре потянулся и лениво зевнул, прикрыв рот рукой.

Поезд в это время громыхал по стрелкам, сбившись с обычного ритма, а когда стук колес стал опять размеренно-монотонным, Ева засмеялась:

— Раз не отвечаете, значит, служба для вас не мед. — Теперь она повернулась к нему лицом: — Я вас понимаю... — Ее тон говорил о том, что она хотела было пооткровенничать, но потом передумала и решила не объяснять, почему понимает его.

Эндре протер глаза и, хотя тайком, но уже более внимательно, посмотрел на молодую женщину, которая все больше и больше казалась ему знакомой.

— А мы с вами раньше нигде не встречались? — спросил он.

— Либо в военном городке, либо в городе.

— В городке не встречались, — отверг ее предположение Эндре, — а в городе... Я даже не знаю, какой город вы имеете в виду.

Ева снова закурила и угостила сигаретой Эндре. Когда она положила ногу на ногу, юбка у нее слегка поползла вверх.

— Тогда где же мы с вами могли встречаться?

— А вам не приходилось случайно бывать в Будапеште на киностудии?

— Не один раз, и отнюдь не случайно.

— Вы там работали?

— У Арона Деметера.

— Снимались в каком-нибудь фильме?

Тут Ева снова почувствовала себя в своей стихии, мигом превратившись в актрису. Она разговорилась, и Эндре понял из ее рассказа, что, будучи молодой и многообещающей актрисой, она блестящей артистической карьере предпочла любовь. Ради своего Ковача она оставила театральный институт, хотя все, кто ее знал, прочили ей большое будущее на сцене. Теперь же она убедилась, что ее жертва была напрасной. Нельзя сказать, что она не любит мужа. Петер, ее муж, честный, порядочный человек, но... их совместная жизнь почему-то не удалась. Муж рано утром уходит на работу, домой возвращается поздно вечером, в праздники же он, как правило, дежурит в части, а она целыми днями скучает одна. Она создана для большего, чем быть обыкновенной домохозяйкой. Но она и на это согласна, лишь бы вечера проводить вместе с мужем.

— А подруг у вас разве нет? — поинтересовался Эндре.

— Нет. И по соседям я не люблю ходить. Вы себе представить не можете, какая это скука изо дня в день видеть вокруг себя одни и те же лица, слушать одни и те же разговоры и сплетни. У меня от такой жизни появилось ощущение, будто я нахожусь в тюрьме...

— Полагаю, что в вашем городке есть клуб?

Ева горько рассмеялась:

— Есть, разумеется. Как не быть! В двухкомнатной квартире размещается этот клуб. Но что в нем делают?! Пьют вино и до утра дуются в карты. Можно, конечно, прийти, сесть за столик, поговорить с офицерами, но о чем? О чем с ними разговаривать? О театре, о музыке, о литературе? Это их мало интересует. Разумеется, есть много таких, кто охотно пошел бы в театр или почитал что-нибудь серьезное, но у них не хватает на это времени. А что же им остается? Волочиться за юбками и подшучивать друг над другом...