Андраш Беркеши - Стать человеком

Слова Балинта почему-то развеселили Кешерю, и он начал кривляться:

— Не горюй, мой витязь, а сходи-ка лучше к другой девушке. — И он небрежно помахал Эндре: — Прощай, мой витязь!

«И почему я позволяю этому Балинту насмехаться надо мной? Никогда не чувствовал себя так скверно...»

— Не пойми меня превратно, — продолжал Балинт вкрадчивым голосом. — Я бы не обижал тебя но, видишь ли, Дьерди по уши в меня втрескалась... Если бы не это, я бы ушел первым... Встречаться с тобой она все равно не станет: я ей запретил... Она меня не только любит, но и боится... — Он хотел добавить еще что-то, но не успел. Эндре нанес ему удар в подбородок и, распахнув дверь, быстро вышел.

До дома он шел пешком. Холодный ветер действовал на него успокаивающе. «Итак, с Дьерди все кончено, — подвел Эндре итог своим отношениям с девушкой. — Одной заботой меньше. Невелика потеря, — старался он утешить себя. — Хотя саднить рана будет, видимо, долго, ведь я любил Дьерди... Не зря я так волновался, когда меня призвали в армию. Что было, то было. Но, вероятно, женщин действительно не стоит принимать всерьез. Теперь мне станет намного легче: не нужно будет думать о Дьерди. Конечно, я любил ее и мне больно, что я ее потерял. Однако все это глупости... Хорошо бы вот так засунуть руки в карманы и шагать куда глаза. глядят, но в форме этого делать не положено...»

Дойдя до улицы Аттилы, Эндре вошел в эспрессо и попросил чашечку горячего кофе. Огляделся, В углу, возле печки, сидели несколько пожилых мужчин и о чем-то негромко спорили.

Выпив кофе, Эндре вышел на улицу и побрел дальше. В голову почему-то лезли нелепые мысли о старости, до которой еще так далеко...

Разрыв с Дьерди отозвался в сердце Эндре довольно болезненно. Когда-то он теперь забудет ее! Устав и основательно промерзнув, он сел на ближайшей остановке в автобус.

Дома он застал отца и Жоку. Они сидели в гостиной и молчали. Эндре снял шинель и направился к ним.

— А где же наши дедушки с бабушками? — поинтересовался он, входя в гостиную.

Варьяш бросил на сына взгляд, который не сулил ничего хорошего:

— Одни отправились в гостиницу, другие, я имею в виду моих родителей, поехали к Кальману.

— А почему дедушка Шпитцер уехал так рано?

— Мы немного повздорили. — Варьяш махнул рукой: — Это даже к лучшему. Я и раньше не очень-то интересовался им... Он начал ругать меня, бог знает чего наговорил. Ваша бедная мать всю жизнь пыталась помириться с ним, но он так и не снизошел... Даже когда мы были в Париже, он уклонился от встречи... А теперь вот бранит меня...

Увидев на столе бутылку коньяка, Эндре налил себе рюмку и выпил.

— А тетушка Ольга?

— С ней все в порядке, совершенно другой характер. Мы встретимся завтра, я хочу поговорить с ней по душам. А где ты был так долго?

— Гулял и думал... — Эндре расстегнул китель и снял галстук. — Мне бы тоже хотелось встретиться с ней и поговорить. Я думал, что застану ее. Ну что ж, на нет и суда нет. Завтра уезжаю в часть. Я должен еще что-нибудь сделать?

— Ничего, — ответил отец. — Когда отходит поезд?

— В пять тридцать.

— Да чего ты не садишься?

— Пойду лягу: спать хочется. Спокойной ночи.

— Ужинать будешь? — спросила Жока.

— Чего-нибудь перекушу в кухне. Хлеб-то в доме наверняка найдется.

— Найдется и кое-что еще, — заметил Варьяш.

— Что тебе приготовить? — поднялась Жока.

— Не беспокойся, я сам.

Отец достал зажигалку и, погрузившись в глубокое раздумье, закурил.

— Я хочу попросить вас, дети, об одном: если можно, не набрасывайтесь друг на друга с упреками, не ссорьтесь... Нас ведь теперь только трое...

У Эндре не было желания выслушивать наставления расчувствовавшегося отца, он. повернулся и вышел.

В кухне было тепло. Эндре отрезал себе горбушку хлеба, кусок копченого сала и безо всякого аппетита принялся жевать. Потом зажег газ и поставил чайник. «Нужно бы попросить отца, чтобы помог мне поскорее демобилизоваться, но... я не сделаю этого. Нет, не сделаю. Да и не помог бы он все равно. А ссориться с ним я не стану, не хочу просто. Подожду удобного случая, и тогда...»

Через несколько минут в кухню вошла Жока. Лицо у нее было усталое и задумчивое. Плотно прикрыв за собой дверь, она подошла к плите.

Эндре с любопытством наблюдал за сестрой: «Она будто постарела. А на похоронах казалась такой красивой. Как странно — женщины могут меняться буквально за несколько часов...»

Жока налила в кружку чая, выжала в нее пол-лимона, а затем поставила перед братом. Сама она уселась на табурет напротив и, обхватив голову руками, устремила отсутствующий взгляд в пространство.