Игорь Гергенрёдер - Грация и Абсолют

– Вы, конечно, и бутерброда себе не сделали, – посетовал он, – я знал и взял на базаре линей ещё живых.

Алик позавтракала жареными линями, выпила две чашки крепкого кофе, то и дело бросая взгляд то на часы, стоявшие на кухонном шкафу, то на свои наручные часики. Повар видел, как подрагивают её пальцы. Он счёл нужным остаться, чтобы помочь ей коротать время. Она была не против. Он извлёк из кармана жилета колоду карт, стал учить Алика игре в буру, в то время как её помыслами владел Лонгин, потерять которого сейчас было бы безумно обидно. Знала бы она, что он улетел в Сочи по совету её мамы.

Маменька позвонила ему и подсказала: «Это очень нужно, это её обеспокоит – и она тут же вернётся. Я знаю мою девочку, она – чудесная, она не хотела всерьёз ссориться».

Он был занят на работе и улетел всего на три дня, чего Алик не подозревала. Его изматывала мысль: не глупой ли подсказке он последовал? Так и вернётся сразу?..

Раздражало сочинское солнце разгара лета – он привык к бархатному сезону, и солнце сейчас представлялось неприятно резким, агрессивным. Отталкивал плотно устланный обнажёнными телами пляж – Лонгин Антонович находил выход настроению, по-молодому взбегая в гору. Когда начиналась одышка, старался не обращать на неё внимания, наконец останавливался на склоне, смотрел на череду гор, будто бы таких близких – в полчаса дойдёшь. Оборачивался и, щурясь (тёмные очки помогали мало), взирал на море. Густо-синее, оно имело у берега широкую противно-желтоватую кайму: там, где кишат люди.

Путник получал заряд злой активности и уходил выше.

Возвратившись в потёмках в дом обаятельного увальня Модебадзе, взял из его рук телеграмму, каковую проглотил в долю секунды, но не перестал сосредоточенно смотреть как бы сквозь неё, держа её перед глазами. Подпись «Алик» – вот оно небывалое! знак тебе, по которому ты изнывал, который так лелеял в мечтах. Он перечитывал и перечитывал безоружное в своей простоте – «Алик».

Юрыч с мягкой настойчивостью заставил Алика освоить правила игры и с таинственным видом открыл:

– Должен предостеречь вас от неприличия.

Она взглянула на него с неприятным изумлением.

– Неприлично в буру не на деньги играть, – услышала объяснение.

Она подумала: её положение таково, что не воспользоваться им считают за грех. Ну так что ж – только бы ей не быть наедине с собой. Она пошла за деньгами.

Юрыч как человек истого такта повёл игру таким образом, что Алик выигрывала раз за разом. Они сидели на кухне за столом, занятые картами, и время впрямь протекало незаметнее. Мало-помалу удаче надоело улыбаться Алику, и к концу дня она проиграла тридцать четыре рубля – треть своей месячной зарплаты. Но не оттого ей делалось то жарко, то холодно. Внимание её устремлялось за открытое окно, когда на улице останавливалась машина.

После одной из таких минут с лестничной площадки донёсся шум, повернулся ключ в замке – и вошёл Лонгин Антонович с саквояжем и спортивной сумкой. Его русые с сединой волосы растрепались, воротничок сорочки топорщился, весь облик выражал спешку и готовность к неожиданному.

Перед ним была появившаяся из кухни Алик в лёгком, из пёстренького ситца платье с открытыми плечами. Одну-две секунды она выглядела испуганной. Он встретил её измученный ожиданием, стенающий взгляд, спросил с дотошностью мнительного человека:

– Что-то случилось?

Она, мотнув головой, опустила её и молчала, чтобы не расплакаться, оттого что чувствовала себя побитым пуделем. За её спиной раздался голос Юрыча:

– С прилётом, Лонгин Антонович! А мы, чтобы не скучно было ждать вас, в карты играли.

Профессор, не сводя глаз с жены, переспросил:

– В карты?

Он шагнул к ней, чмокнул её в щёку, после чего поздоровался за руку с Юрычем, который уже успел положить выигранное в кошелёк и сунуть его в карман. Алик ушла в спальню, повар сказал хозяину, что в холодильнике есть сыр, ветчина, балык и кетовая икра, а завтра он предлагает приготовить кролика, нашпигованного чесноком. Хозяин кивнул, и Юрыч отправился домой.

Лонгин Антонович постучал в дверь спальни, услышал: «Да-да!» и вошёл. Жена стояла у торца кровати, уперев руку в бок. Сейчас она чувствовала себя увереннее и надменно, с вызовом, улыбнулась. Он произнёс, со значением понижая голос:

– Я выкупаюсь с дороги и… – выдержав паузу, договорил: – Идёт?

– Да! – сказала она отчётливо.

Он поспешил в ванную, а Алик на кухне умылась холодной водой из-под крана и вернулась к себе прихорашиваться. «Его нужно пленить бесповоротно! » – говорила она себе.