Игорь Гергенрёдер - Грация и Абсолют

– Лучше бы мне вас послушать. У вас опыт, а у меня только пожелания, – промолвил гость.

Густав Александрович оказался расположен поделиться накопившимися мыслями. Я мечтаю, сказал он, чтобы русские крестьяне и рабочие стали благодарны немцам за спасение, как финны. В прошлую войну германские войска были в Крыму, в Ростове-на-Дону, в Батуми, всюду свергая диктатуру коммунистов. Если мы и теперь будем там же, народ, которому пришлось так пострадать от коммунистов, изгонит их изо всех уголков страны, и Россия может стать союзником Германии, её надёжным другом.

Найзель долил гостю чаю и, понизив голос, сказал:

– Но в Германии сегодня культивируют высокомерие к другим народам, нацисты считают заразой симпатии, которые испытываем к России мы, немцы, родившиеся в ней, – он нахмурил кустистые брови. – А что за симпатиями? Дань нашему общему германо-русскому прошлому, гордость за сделанное немцами в России.

Представляю, продолжил он, как мало вам известно о немцах в России-монархии. Они составляли костяк государства, были дипломатами, генералами, градоначальниками, судьями, чинами полиции, казачьими атаманами – службисты, преданные престолу. Его с 1762 года занимали цари-самодержцы германской династии фон Гольштейн-Готторпов и немудрено, что они находили опору в земляках и вообще в европейцах.

– Пётр Третий происходил из Голштинского Дома, – вставил Лонгин о факте, с которым был ознакомлен, правда, без должных выводов, на школьном уроке истории, и добавил, что о преобладании немцев среди царских генералов ему рассказывал старший брат. И ещё молодой человек слышал: из деревни, где он родился, возили молоть зерно на паровую мельницу богача-немца. А что до династии, то разве русские цари были не Романовы?

Густав Александрович взялся за объяснение вопросов, к которым не мог быть равнодушен.

У Петра Великого остался единственный наследник мужского пола внук Пётр. Он умер в 1730 году и с ним оборвалась мужская линия Романовых. Были у Петра Великого и две дочери: Анна и Елизавета. Анна вышла замуж за герцога Карла Фридриха фон Гольштейн-Готторпа, в старом добром германском городе Киле родила Карла Петера Ульриха и вскоре умерла от родильной горячки. Вдовец не оказался долгожителем: покинул бренный мир, когда Карлу Петеру Ульриху исполнилось одиннадцать лет. И вот он, государь Гольштейна, в 1762 году был объявлен русским царём Петром Фёдоровичем Романовым. Жена Карла Петера Ульриха, немецкая принцесса, стала Екатериной Второй.

– В историю она вошла как Екатерина Великая. Время её правления помнят как «золотой век», – произнёс Густав Александрович растроганно. – Русские признали полную ничем не ограниченную власть над собой новой династии, называя её династией Романовых.

Власть, по выражению Найзеля, должна была приносить и приносила свои плоды. Уже Пётр Фёдорович, или Пётр Третий, изменил решающим образом русское государство. В нём дворяне обязаны были служить – и лишь при этом условии они владели землёй и крепостными крестьянами. Пётр Третий освободил дворян от службы, сохранив за ними землю и крепостных. Отныне дворяне могли праздно, за счёт крестьян, жить где им по душе: в своих поместьях, в столице или за границей.

– Представляете, как это сказалось на Германии, в то время раздробленной на маленькие государства? – Найзель не без самодовольства увидел, что этим вопросом поставил Лонгина в тупик.

Молодой человек отправил в рот ложку варенья, отхлебнул чая, понимая, что хозяину не терпится самому дать ответ.

– Рабочие места! – сказал тот.

Лонгин догадался, в то время как Найзель говорил: в маленьких государствах из-за нехватки средств не могло число должностей расти так быстро, как появлялись на свет дети чиновников. Детей воспитывали в экономии и строгости, они с усердием учились, верили в свои силы, жаждали приложить их – а сделать это на родине было негде. И самые предприимчивые отправлялись в восточную страну, столь обширную, что в ней хватало должностей для иноземцев.

Они находили службу и до Петра Великого, который вовсю открыл европейцам дорогу в свою империю. Но уж после того как Пётр Третий освободил от службы русских дворян, вакансий стало более, чем летом птичьих гнёзд на берегах северных морей.

Брошенные рабочие места везде и всюду ждали честолюбивых людей, пусть на первых порах кое-как говорящих по-русски. С Запада в Российскую империю ехали и шли будущие губернаторы, прокуроры, смотрители больниц и тюрем, начальники прочих рангов, военные высших чинов и не очень, инженеры, плыли мореходы.