Алекс Змаев - Меж зеркал воды и неба

— Ну вот — гораздо бодрее выглядите. Я пойду, не стану смущать.

— Не-е-ет!

Оглядываюсь. Что еще?

— Ями, когда ты здесь, мне спокойно.

— А Йен?

— Йен… да.

Смотрю на него и выразительно качаю головой. Своим побегом ты, муженек, подорвал доверие ее тела. Умом-то она тебе по прежнему доверяет, а вот тело — нет. Понимаешь?

Похоже, понимает.

— Аня, хорошо, я останусь. Буду в гамаке под навесом. Если понадоблюсь — позовешь.

— На улице? Там же неудобно.

— С чего? Гамак такой же, как дома, а ночь теплая.

— Если привыкла. Спасибо, Ями.

— Да не за что. И пусть Йен тебе массаж сделает. Полезно и приятно.

— Массаж? Йен, а ты умеешь?

Он молча кивает.

— А что же ты тогда меня в город в массажный салон возил?

Разводит руками и оба опять уставились на меня.

— Он — умеет. Но не такой, как для европейцев, а такой, как для жены.

Йен наконец сообразил, что я имею в виду. Выхожу, прикрываю дверь, из-за нее доносится возглас Ани.

— Ой! Йе-е-ен…

Ну вот. А теперь спа-а-ать. Глаза уже закрываются сами собой.

Перед рассветом меня разбудил ливень. Потоки воды шуршали по тростниковой крыше, стучали по доскам мостков, тихо шелестели по волнам, вплетаясь в привычные звуки январского утра. Заглядываю в домик. Спят. Аня устроилась на Йеновом плече, как на подушке, и закинула правую ногу поверх его колен. Хорошо. Поза жены, поза доверия. Значит, Йен смог договориться с ее телом. Бесшумно прикрываю дверь и усаживаюсь в плетеное кресло ждать рассвета. Дожди в январе коротки, хоть и сильны. Через полчаса небо светлеет, на дерево мостков падают последние капли. Мне пора домой, приготовление завтрака никто не отменял.

Прошел январь, подходил к концу февраль. Солнце становилось все злее, дожди прекратились и джунгли высохли. Водопады струились тонкими струйками по скалам. Но к берегам пришли косяки мелких цветных рыбок, а вода в океане стала голубой и прозрачной. Туристы любят это время, я не очень. Спокойное, тихое время замершей в ожидании природы.

По словам Ани, у них в Сайберии сейчас тоже все замирает, но не в солнечном огне, а в снегу. Сама она стала меньше ездить по окрестностям и больше нырять с подводной фотокамерой. Так что большую часть дней Йен опять уезжал в город на заработки. Отношения у них, мне кажется, следуют за кругом природы: тоже стали покойнее и как-то проще. Замерев в неустойчивой точке где-то между клиентскими, дружескими, родственными и супружескими. Не склоняясь ни в одну из сторон. Зато теперь Аня часто сидела у нас дома, даже участвуя порой в хозяйственных делах. Ей понравилось ловить крабов сеткой-закидушкой и плести люстры и кашпо из мелких ракушек. А тетушка Маира, которая сидит в городе на рынке со всей продукцией деревни, говорила, именно эти вещи лучше всего раскупались туристами, так что я начала постепенно перенимать Анины модели. Кроме того, все равно приходилось говорить, будто их все плету я. Аню в деревне знали только как туристку из нашего гостевого домика, и слух о том, что она занимается какой-то работой, породил бы огромную волну пересудов. Аня же свои плетения работой не считала.

— Ты не представляешь, Ями, как хорошо и спокойно перебирать в пальцах эти разноцветные раковины и смотреть на волны.

Почему же не представляю? Очень даже представляю. Вот только не знала, что некоторым из шебутных белых тоже доступно такое состояние.

А еще, Аня, узнав о проходящей через наш дом трубе водопровода, уговорила меня купить стиральную машину. Дескать, «глупо было бы не использовать». Вообще-то не глупо. В деревне не случайно никто себе такого не ставит. Дорого. Даже не сама машина, а электричество, которое она кушает. Но я позволила себя уговорить. Почему? Перестав принимать таблетки еще в декабре, кажется, я добилась результата. Или правильнее сказать — Йен добился? Короче, у нас в семье ожидается пополнение. А впереди приезд этой художницы из Москвы, то есть стирка не только наших вещей, но и белья из домика. На эту тему я ничего не стала говорить Ане, просто согласилась «идти в ногу со временем» и обзавестись еще одним агрегатом, который установили на улице под навесом, рядком с ящиком-морозильником.

— Знаешь, Ями? У вас здесь очень красиво… — Аня сидит в плетеном кресле и перебирает мелкие ракушки в горсти. Я киваю.

— … но я только сейчас поняла — у нас, в тундре, тоже красиво. Особенно на рассвете, когда пятна белого ягеля кажутся розовыми.

— Скучаешь?