Алексей Гагарин - Меж землёй и небом

Песнь первая

Недавно битва отгремела,

Враг побежден, разбит дотла,

Но вот за то, что Русь посмела

Встать на пути у тьмы и зла,

Заплачена цена большая –

Полвойска пало средь полей,

Чьих-то сынов или мужей,

По ним скорбит струна тугая,

И льются слезы матерей.

Князь новгородский Святополк,

Правитель мудрый, он по праву

На холм воздать ушедшим славу

Поднялся, исполняя долг.

А следом – великанов трое:

Князь Яр, горячий, молодой –

Ему не день, если не бой,

Один он всей дружины стоит,

Храним таинственной судьбой.

За ним – другой, мрачнее тучи –

Руян, по силе на Руси,

Пожалуй, самый он могучий,

Кого в округе ни спроси.

О нем идет молва такая:

Его оружие в бою,

Случайных промахов не зная,

Жизнь обрывает на корню.

И третий, стражник молчаливый,

Огромен, тучен, будто холм,

В бою никем не заменимый –

Не раз он ворога бегом

Одним своим ужасным видом

Домой во страхе отправлял.

На самом деле – безобиден,

Хотя «громилой» всякий звал.

Служил он тем, что охранял

Единственную дочку князя,

Арину. С нею дружбой связан,

Он все о ней дословно знал.

Собрались все под холм печальный,

Весь Новгород почтить пришел

Тех, кто в бою за город славный

В земле пристанище нашел.

Струна тугая зазвучала,

Боян прославил жизнь и смерть,

Конец достойный, и начало,

И мирозданья круговерть.

Затих гусляр, и девы скромной

Хрустально-чистый голосок

Коснулся душ суровых войнов.

Напрягся каждый волосок…

Дружина слушает Арину,

Внимает молодой княжне,

Слезой тяжелой окропило

Траву на памятном холме…

Одной лишь ей подвластно было

Утешить мертвых и живых,

Песнь девы обладала силой

Забвенья горестей былых…

Погибших души отпустила,

За прошлые грехи простила

И в вечность проводила их.

Песнь вторая

Печаль прошла, пора веселья

Летит в открытое окно,

Потоком меда, духом хмеля

Охвачен каждый уголок.

Мужи слабеют час от часа,

Не пьет из витязей один –

Пленен Арины дивным гласом –

Князь Яр из северных дружин.

Ее внимания он ищет,

Он рядом с ней, лишь ею дышит

И от других ее хранит,

Но сам открыться не спешит.

Не раз он бился в чистом поле –

Один на тьму – за Русь и свет,

Но тут любовь – это другое,

Его страшит княжны ответ:

Быть может, «да», быть может, «нет»?

Терзает он свое сознанье…

И отложив любви признанье

На срок, не ясный никому,

Яр покидает шум собранья

И дышит воздухом в саду.

На камень сев возле пруда

Под векового дуба сенью,

Он зрит престранное виденье:

Кипит стоячая вода,

Как будто ядами полна,

Обильно пену извергает.

И тут же, будто хищный клюв,

Кувшин по воздуху летает

И на глазах на дно ныряет…

Наш витязь мыслит: «Что, я сплю?».

Себя он щиплет – все взаправду!

Кувшин же, полный до краев,

Перемахнул через ограду,

Нырнул в кусты и был таков.

Своим глазам бесспорно веря,

Худое чувствуя нутром,

Пустился в терем Яр скорее,

Схватив свой меч, и лук, и стрелы,

Лежали кои за седлом.

Бежит, проламывая двери,

Влетает в гридницу, а там –

Арина-радость, а пред нею

Кувшин, в руке ее стакан…

Его к устам своим подносит,

Желая влаги той глоток!

Стрела давно свободы просит:

Лети! Лети, прерви поток!..

Звенит тугая тетива,

И острие, меж всех сверкая,

Из рук нежнейших выбивает

Стакан. Но дева не жива…

Бледнеет, вянет перед всеми –

Ужель один глоток внутри?

Прервалось шумное веселье –

Упала пира посреди.

Затихли все, не шевельнутся,

Лишь князь-отец и Яр одни

К поникшей деве споро рвутся

Сквозь неподвижные ряды.

Лишь богатырь всю правду знает –

Кувшин отравленный хватает,

Скорей несет его к огню

И в пламя жаркое бросает:

«Гори!» – крича во след ему.

Затлели угли, всякий внемлет:

В их шипе – злобный заговор

О смерти быстрой, непременной…

Охвачен страхом княжий двор!

Меж тем прекрасная Арина

Бледна, безмолвна, холодна.

Перед глазами, как стена,

Предстала жуткая картина:

Над дочкой Святополк склонился,

Как ни старался, как ни бился,

Напрасно все – Арина дремлет…

Печаль сдавила, как гора,

И холодом весь мир объемлет.

Настала тяжкая пора.

Великий князь, убитый горем,

Со смертью бесполезно споря,