Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

— Что это?

— Ассоциация по Обучению Юристов и Психотерапевтов.

— Вы с этим своим бредом повсюду пролезли, — сказала Анетта. — И готовы утянуть за собой весь мир. Теперь еще начнете ведьм топить и определять по крови педофилию.

— Любопытно, что вы об этом упомянули, — заметила доктор Рея. — Что у вас на уме педофилия.

— То есть на самом деле вы угрожаете мне, если я не соглашусь пользоваться услугами вашего мужа, разрушить мой брак. Это шантаж.

— Бедный Спайсер, — произнесла доктор Рея. — Я думала, он преувеличивает, но нет. В вас очень сильна Лилит. Но и Спайсер тоже очень силен. Он вырвется на свободу.

— Спайсер вчера повез меня обедать, — сказала Анетта. — Мы заказали омаров с шампанским. Он не произвел на меня особенно духовного впечатления. По-моему, он перед вами прикидывается. Для собственного развлечения.

— Мне кажется, он просто съел маленький кусочек рыбы и пригубил шампанское, чтобы вам не было неловко. Странно, что вы забыли свой собственный день рождения. Очевидно, так вам хотелось. Единственное ваше желание — сопротивляться судьбе, миссис Хоррокс, и можете грубить мне сколько угодно, право же, это ничего не изменит. В Спайсере произошли духовные перемены, и они будут продолжаться, несмотря на все ваши усилия удержать его. Вы заметили, конечно, перемену в его диете? Его тело теперь отвергает красное мясо и алкоголь, оно требует натуральной пищи. Это верный знак духовности. Разумеется, в движении Спайсера к цели будут наблюдаться запинки и преткновения. Это неизбежно. Он страдает от эпизодического воспламенения души, как я это называю. Внезапно у него может возрасти сексуальность, сменяясь периодами воздержания, меланхолии. Время от времени он будет возвращаться в свою прежнюю ипостась мужа и отца или бизнесмена, но продвижение вперед, к цельности, раз начавшись, будет продолжаться неуклонно. Спайсер покидает вас, миссис Хоррокс, вас и материальный мир.

— Доктор Рея, — сказала Анетта, — простите, если я тут наговорила лишнего. Как вы сами говорите, что я сержусь — вполне естественно. Для меня это все такая неожиданная неприятность. Но я прошу вас, не могли бы вы для меня, для сохранения моей семьи перестать поддерживать Спайсера в этих делах? Не льстить ему больше разговорами о его духовности и творческом потенциале? Он обыкновенный виноторговец, у которого есть жена и двое детей и еще младенец на подходе; не какая-то там особенная личность, а просто — он, какой он есть, чего всегда было довольно для меня и для него самого. Если он разрушит нашу семью, последствия будут ужасны для многих людей. Не могли бы вы как-то включить и нас всех в сферу своей ответственности? Потому что мы все очень сильно пострадаем, если Спайсер будет продолжать в таком же духе. Загляните, пожалуйста, в свою совесть, может быть, найдется какой-нибудь способ не разрушать наш брак? Не перестать морочить Спайсера, так много я и не прошу, но хотя бы не рассуждать с ним про его духовное предназначение, каким оно вам представляется?

Доктор Маркс погрузилась в размышления. А потом промолвила:

— По всей совести, это невозможно. Я отвечаю за своего пациента, а не за его близких и знакомых. Как я уже объясняла, такова этика моей профессии. Ваш муж обратился ко мне за помощью по своей доброй воле, и я обязана оказать ему эту помощь. Это, и только это — мой долг.

— Даже если оказывая ему активную помощь, вы стольким людям причиняете горе?

— Могу сказать по своему опыту, что семьи приспосабливаются к новым условиям очень быстро, — ответила доктор Рея. — Возникают иногда кое-какие материальные затруднения, однако в данном случае они незначительны. Я рекомендовала Спайсеру обсудить их с вами, но, боюсь, он этот разговор все время откладывает. Лилит в вашей натуре слишком легко воспламеняется. По-видимому, Спайсер робеет: вы его терроризируете, миссис Хоррокс, посредством того, что ему представляется сексуальной нестабильностью.

— А как же мой ребенок, которому, согласно вашему плану, предстоит остаться без отца?

— У каждого ребенка есть отец, — ответила доктор Рея. — Я весьма сожалею, что вы так несочувственно относитесь к вашему мужу. Неужели его благо вам совершенно безразлично? Вы, я вижу, не отдавали себе отчета в том, как он серьезно болен, до тех пор, пока он не обратился ко мне; не понимали, что у него было несчастливое детство.

— У всех нас было несчастливое детство, и что с того? У вас разве счастливое?