Жан-Кристоф Руфин - Глобалия

— Это право гарантировано демократией. Это же общеизвестный факт!

— А что, если найдутся исключения?

— Насколько мне известно, их нет.

— А вам что, сразу сообщают, когда такие вещи происходят?

Депутат заерзал на стуле. Обычно ему не стоило труда найти какую-нибудь дежурную фразочку, чтобы закончить беседу на оптимистической ноте. А эта чертова девчонка в черных родинках никак не давала ему выкрутиться.

— Мне кажется, дорогая Кейт, — провозгласил он таким тоном, чтобы было понятно, что встреча окончена, — что вы сильно преувеличиваете возможности политиков.

В конце этого пассажа депутат допустил ошибку, положив локти на стол и наклонившись вперед. Кейт вскочила и как кошка бросилась на него. Она схватила Грега за запястья, вытянула шею и, глядя ему прямо в глаза, сказала глухим, умоляющим голосом:

— Помогите мне! Вы же можете! Я знаю, вы можете... Вмешайтесь... Поговорите с президентом...

Может быть, все дело было в прикосновении этих тонких ледяных рук, а может быть, на депутата произвели впечатление искренность и непосредственность, к которым он не привык? Как бы то ни было, Грега сначала охватил страх, потом раздражение, потом нетерпение, а под конец он вдруг понял, что больше не в силах сопротивляться: ему больше всего на свете захотелось позволить себе хоть немного побыть искренним. В одно мгновение он почувствовал себя старым, жалким, грязным, беспомощным... Прежде всего беспомощным.

— Президент, — вздохнул он. — Вы думаете, он хоть что-то решает в подобных делах?

Грег встал, открыл стеклянную дверь на террасу, с которой открывался вид на подстриженный газон, и жестом предложил Кейт следовать за ним. Депутат облокотился о металлические перила и заговорил, глядя куда-то вдаль.

— Знаете, в чем заключается наша профессия? Мы разыгрываем представление, вот и все. Мы представительствуем. Одно слово чего стоит!

Напротив них няня краем глаза следила за двумя маленькими детьми, игравшими на газоне.

— Мой брат Тим первым пошел в политику. Не знаю, в курсе ли вы. А через два года я последовал его примеру. Только сам он к тому времени уже передумал. Все бросил и уехал в Анкоридж. Он вам не рассказывал?

— Нет.

— Но именно так все и было. Он сразу понял, что такое политика. Впрочем, и я тоже.

Один из детей упал навзничь, и няня со всех ног бросилась к нему. Кейт показалось, что Грег, привлеченный колыханием тяжелых грудей, не сводил глаз с женщины, пока та поднимала упавшего ребенка.

— Но все-таки, — сказала Кейт, — вы же народный избранник. Вы выступаете в парламенте. Вас слушают. Вы принимаете законы.

Грег повел бровями с видом человека, который давно расстался с иллюзиями.

— Вы наверняка обратили внимание, что в Глобалии, что ни день, проходят какие-нибудь выборы. Повсюду, все время, по каждому поводу.

— Да.

— Но вы же прекрасно видите, что никому нет до этого никакого дела. Вы сами тоже не голосуете, так ведь?

Он не дал ей времени ответить.

— Понимаете, в этом проявляется великая мудрость народа. Люди не станут себя утруждать ради выборов, которые ничего не значат.

Няня наконец заметила, что за ней подсматривают, и смерила депутата негодующим взглядом. Грег выпрямился, повернулся к ней спиной и уселся на перила.

— Кого мы только не выбираем: у каждого сообщества есть свое представительство, свои президенты на все случаи жизни. У каждой безопасной зоны по десять представительных инстанций. Каждая ассоциация может высказываться по любому поводу, представители каждой профессии выдвигают своих делегатов. Красота, не правда ли? Мы только и делаем, что расширяем завоевания демократии.

Он иронически хмыкнул.

— Все эти выборные органы нагромождаются одни на другие, теснятся и в конце концов нейтрализуют друг друга. Глобалийская демократия охватывает всю плане-ту. Правительство работает через день то в Москве, то в Вашингтоне. Парламентские сессии проходят в Токио, Верховный суд заседает в Риме, Социально-экономический совет — в Ванкувере, Центральный банк располагается в Берлине... Когда приходит время назначить президента, нужно искать кандидата, который устроил бы всех. Он не должен вызывать возражений ни у тамилов, ни у жителей Луизианы, ни у галисийских рыбаков, ни у кочевников Сахары. Главное, чтобы у него не было ни программы, ни амбиций, ни каких-либо своих мыслей. И уж конечно, у него не должно быть никакой власти.

Тут депутат как будто вспомнил про Кейт.