Маша Трауб - Я никому ничего не должна

– Откуда в тебе столько злости? Злобы? Ты же недавно похоронил маму, – сказала я.

– Не лезьте в мою жизнь! – истерично заорал он, даже дал «петуха».

– Пошел вон, – сказала я.

– Что? – опешил Сережа.

– Ты слышал, – ответила я.

Сережа еще звонил несколько раз. Я перестала подходить к телефону.

Несколько дней я не выходила из дома, почти не спала и не могла отделаться от мыслей. То я начинала на Сережу злиться, то пыталась его оправдать – найти объяснение той вспышке ненависти и агрессии. Иногда я опять во всем винила себя.

Лена приехала через три дня.

– Господи, – только ахнула она, когда я открыла ей дверь.

– Думала, что труп найдешь?

Лена тяжело дышала, но, открыв рот, собираясь рассказать, как она нервничала и не могла дозвониться, тут же его закрыла. Видимо, я совсем плохо выглядела.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Да. Приезжал сын моей… подруги. Предлагал пожизненный уход и содержание в обмен на квартиру. Я отказалась.

– Почему? Он мошенник? – спросила Лена.

– Нет. Обычный парень. Я знала его отца и мать. Я с ним занималась, когда он был маленький.

– Тогда почему? Он вам не нравился?

– Очень нравился. Я даже думаю, почти уверена, что он бы сделал все, что обещал.

– Тогда почему вы отказались? Так многие делают. У вас же никого нет из родственников. А он бы ремонт вам сделал, окна поменял.

– Лен, ты не поймешь.

– Почему я не пойму?

– Потому что я еще жива. Потому что я с самого начала поняла, что ему нужно. Потому что не хочу быть зависимой. Звонить, просить и знать, что он не будет желать мне здоровья и долгих лет жизни. Он будет ждать, когда я умру. Понимаешь? Этот человек будет ждать МОЕЙ СМЕРТИ. Мне кажется, это страшное чувство.

– Сейчас время другое, – возразила Лена. – Обычный деловой подход.

– Время всегда одинаковое. И люди не меняются. К сожалению, – сказала я. – Меня эта история подкосила. Не думала, что будет так тяжело. До такой степени. У него были прекрасная мама и отец, который вел себя непорядочно. Лен, ты уезжай, я пойду прилягу. Что-то мне нехорошо.

– Почему вы всегда думаете о людях плохо и ждете самого худшего? – вдруг спросила Лена.

– Потому что я так устроена.

– Вы хоть кому-то верите?

Я должна была сказать: «Да, Лена, я верю тебе», но промолчала.

Лена уехала расстроенная. Но я знала, что она позвонит, потому что я была частью ее жизни. Есть такие люди, которые заботятся, несут повинность, потому что тоже так устроены. Иначе не могут, не умеют. Это качество меня в Лене всегда удивляло. Еще в школе. Если я давала задание – вести, например, дневник на каникулах, то половина класса бросала писать уже через неделю. А Лена доводила до конца. Писала подробно, обстоятельно, всегда в одно и то же время. Писала скучно, неинтересно, не получая удовольствия, не пытаясь выговориться и высказать свои мысли. Писала потому, что так было надо.

У нас была так называемая зона полезного действия – участок в парке, где дети высаживали деревья и кустарники. За этим никто особо не следил. Ставили всем пятерки для галочки, только Лена приходила на участок раз в неделю, вскапывала свои деревца, поливала цветы, отмечала графики роста кустарников и даты цветения. Она до сих пор туда ходит, хотя уже ни забора, ни самого школьного участка давно нет – стал общей частью парка. Но Лена продолжает ходить и рассказывает мне, что зацвел тополь, а ветки на березе обломал ветер.

Так что я для нее как зона полезного действия. Она меня не бросит, пока я не умру. И на кладбище будет ездить регулярно – в день моего рождения и в день смерти. Вытирать тряпочкой памятник, высаживать цветочки, дергать сорняки. До тех пор, пока сама не умрет.

Я никого, кроме мамы, не хоронила и на кладбище не езжу. Хотя Лена несколько раз предлагала меня сопроводить.

– Зачем? – спросила я.

– Ну как зачем? – ахнула она.

– Я их помню. Они все со мной. Для этого мне не нужно никуда ездить. Это все условности и ненужные ритуалы.

Лена больше не настаивала, хотя и не поняла меня.

Для меня люди не уходят, не умирают. Я продолжаю с ними разговаривать, думать о них, как о живых, как будто они уехали в другой город и скоро вернутся. Только подождать надо. Мне так легче. Тем более что многие живые почти как мертвые – есть вроде бы человек, ходит где-то по соседней дорожке, а его вроде как и нет. Для тебя он умер.

Я очень скучаю по маме, папе. Люськи мне очень не хватает, хотя она жива.

Я звоню ей на каждый праздник и пытаюсь поговорить. Она слышит мой голос и кладет трубку. Я дожидаюсь очередного праздника как повода и опять звоню. Она опять бросает трубку или молчит и тяжело дышит в трубку. Да, мы с Люськой, когда-то близкие подруги, живем, но не можем даже поговорить. Я ее не видела много лет и, наверное, больше не увижу. Я ее обидела, чего не могу себе простить. Перед ней я действительно виновата.