Маша Трауб - Я никому ничего не должна

Я думала, что знаю Лену как облупленную. Оказалось, что нет. Даже она меня удивила. Нет, мама была права – можно прожить с человеком бок о бок много лет и ничего, ничегошеньки о нем не знать. Ни один человек не знает другого до конца, до исподнего.

Смешно. Лена меня моет. Это унизительно, но делать нечего – я не вижу, могу упасть. Она оказалась совершенно небрезглива. И очень спокойно к этому «мероприятию» относится, а меня каждый раз кидает в холодный пот. Такое это унижение, такой стыд. Так вот я про исподнее – эта девочка меня моет, а я сижу, сжавшись, скрючившись. И даже после этого я не могла ей доверять полностью. Ждала, что не зря. Лена меня тут сразила наповал. Причем буквально пару недель назад.

Приехала всклокоченная, торжественная, с огромной коробкой конфет.

– Что у нас случилось? – удивилась я. – Ты адрес перепутала? Знаешь ведь, что я конфеты не ем.

– Ничего не случилось, – поспешно ответила Лена. – Просто хотела вам вкусненькое принести.

– Принесла бы тогда коньяка или сигарет. Зачем мне конфеты?

Лена стояла, держа коробку в руках, и не знала, что делать дальше – то ли положить ее на стол, то ли в пакет.

– Открывай свою коробку и кофейку свари мне, пожалуйста, – сказала я.

Она обрадовалась, получив ЦУ, и начала варить кофе.

– Ты мне что-то хочешь сказать? – спросила я, глядя, как она кладет в турку уже третью ложку сахара, прекрасно зная, что я кофе пью без сахара.

– Нет, ничего. – Лена резко повернулась и смахнула с плиты турку. Ойкнула, кинулась за тряпкой.

– Сядь и скажи спокойно, в чем дело.

Лена тяжело приземлилась на стул.

– Лен, я начинаю терять терпение. Не доводи меня.

– Я хотела спросить, точнее, узнать… У вас ведь нет родственников. Ведь нет? А вам врачи сказали, что… это… недолго осталось… И я хотела спросить, кому квартира ваша останется…

– Это все, что ты хотела узнать? – резко спросила я.

– Да, – ответила Лена и начала разглядывать тапочки.

– А теперь ты ответь мне на вопрос: ты ходила ко мне все эти годы, рассчитывая, что я тебе квартиру завещаю? И если я скажу, что тебе квартира не светит, ты перестанешь изображать из себя мать Терезу?

– Я? – Лена чуть со стула не упала. – Нет, конечно! Я же… Нет, мне ничего не нужно!

Она говорила искренне.

– Тогда кому нужна моя квартира?

Я всегда думала, что Лена живет одна. Точнее, я о ее жизни даже не задумывалась – мне было наплевать. Знала, что мужа у нее нет и никогда не было. Детей тоже. Оказалось, что у Лены есть старшая сестра, муж старшей сестры, двое племянников и мама, которая еще жива. И все они живут в двухкомнатной квартирке. И сестра намекнула Лене, что было бы «справедливо», если я за все ее старания и заботы отблагодарю завещанием. И тогда они разменяются, разъедутся и наконец заживут нормально.

Лена, видимо, тянула до последнего с этим разговором. Сама бы она не додумалась и не заикнулась. Сестра давила так, что Лена не выдержала. И конфеты были тоже идеей сестры. И слова – «справедливо», «нормально» были не из Лениного лексикона.

Лена сидела у меня на кухне, ела конфеты и горько плакала.

– Передай своей сестре, что у меня объявилась троюродная племянница по отцовской линии. Ей квартира и достанется, – сказала я.

– Это правда? У вас племянница есть? А где она была? Почему пропала? – Лена возбудилась так, как будто пропустила несколько серий в любимом сериале и теперь не может соединить сюжетные линии.

– Лен, какая племянница? Никого у меня нет. Хочешь, скажи, что двоюродный брат нашелся.

– Опять вы шутите, – хлюпнула она.

– Почему ты мне раньше про свою сестру не рассказывала? Я и не знала, что у тебя племянники есть.

– А что про них рассказывать? – удивилась Лена. – Вы не спрашивали.

Это правда. Лена всегда отвечала на вопросы. Если ее не спросить, руку сама не поднимет.

– Как же ты живешь?

– Хорошо, – ответила Лена.

За это ее искреннее «хорошо», за незлобивость я ее в тот момент готова была расцеловать.

А вот Сережу я не простила. Того самого маленького Сережу, сына Андрея. Думала, что мы с ним больше никогда не увидимся, а мне так хотелось посмотреть на него взрослого. Наверное, мне все-таки хотелось еще раз увидеть Андрея. Пусть не его самого, а черты его лица, мимику в его продолжении – в Сереже. Так что моя мечта, которую я никогда не высказывала, только держала в мыслях, сбылась.

Он позвонил мне, когда уже окончил институт. Как я и предсказывала, стал твердым хорошистом, без блеска, без особого таланта, но уверенным и надежным. Без взлетов и падений. Как и все мои ученики, к моему огромному сожалению. Вы даже не представляете, как я об этом жалею. Чувствую свою вину. Не смогла я, не умела дать заряд гениальности, раскрыть способности. Я могла научить жить правильно, учиться хорошо, шагать по ровной дороге, оценивать риски. Это было моей педагогической ошибкой. Надо было завышать самооценку, выращивать крылья и заставлять гнаться за журавлем в небе. Но как я могла научить тому, чего сама не умею?