Мария Эрнестам - Под розой

Общение с Петрой — тяжелое испытание. Она, конечно, милая, но говорит без умолку. При этом муж ее молчит, как заговоренный. Свен однажды предположил, что Петра дышит задницей, потому что рот у нее постоянно занят. Но я ее всегда защищаю, потому что знаю с детства. Мы с ней и Гудрун когда-то проводили вместе все лето — купались, играли и болтали. Петра — одна из немногих, кому что-то известно обо мне. И если б не она, я не смогла бы устроиться работать в туристическое бюро Якоби.

Едва увидев нас, Петра радостно бросилась навстречу. Волосы у нее зачесаны вверх, на губах вечная простуда, шарф волочится по полу. Небрежно накинутый на плечи плащ придает ей сходство с птицей в клетке, но мне почему-то думается, что заперт-то как раз Ханс…

— Привет! Как дела? Я так рада вас видеть! Кстати, спасибо, что пригласили нас на день рождения. Было так весело! Где только Свен раздобыл тот чудесный торт? Свен, ты такая душка. Что я вам сейчас расскажу! Ханс собирался к зубному, у него зубы болели, и я посоветовала ему пойти к Хольмлунду на углу, ну он и пошел вчера, и Хольмлунд усадил его в кресло и велел открыть рот, ну он и открыл — Ханс, а не Хольмлунд. Доктор, разумеется, обнаружил там что-то и спросил Ханса, можно ли его практиканту посмотреть. Ханс ответил, что да, конечно, можно. Ну, так он и сидел, и ждал с открытым ртом, пока Хольмлунд не привел практиканта. Они смотрели и смотрели, а когда закончили и попросили Ханса закрыть рот, он не смог — что-то заклинило. Хольмлунд пытался сжать ему челюсти, но ничего не получалось, а потом практикант попробовал, и только вдвоем им удалось закрыть Хансу рот, но это было чертовски больно, правда, Ханс? Слышишь меня, Ханс? Вы, наверно, спешите, но я не могла не вспомнить песенку про крокодила, который открыл рот и уже не мог его закрыть, и пришлось ему отправляться к доктору….

Она остановилась, чтобы сделать вдох, и Свен воспользовался паузой, чтобы извиниться и сбежать в туалет. Я же не могла не рассмеяться, представив эту нелепую сцену: Ханс Фредрикссон, респектабельный сотрудник банка, так редко открывает рот, чтобы сказать что-нибудь, и вдруг не может его закрыть. Мой смех приободрил Петру, и она рассказала еще кучу смешных историй. Свен вскоре вернулся, к нам подошли поздороваться Сикстен и Гудрун. Петра обняла Сикстена, даже не заметив, как он обрадовался, и снова начала пересказывать историю с зубным врачом. Мы со Свеном распрощались с ними.

— Бедный Ханс, — заметил Свен, когда мы вышли на улицу.

Я защищала Петру, объясняя, что ей нужно выговориться, ведь она живет с таким молчуном. Свен со мной не согласился.

— Женщинам необходимо произнести четыре тысячи слов в день, а мужчинам — только две. Так что где-то в середине дня слова у нас просто заканчиваются, и нас нельзя за это винить.

Я заметила, что не все женщины одинаковы и что не надо сравнивать меня с Петрой. Свен ответил, что имеет в виду среднестатистические данные. Так, перебрасываясь репликами, мы шли по направлению к греческому ресторанчику. Было лето, и жизнь напоминала голливудский фильм с неизбежным хэппи-эндом. Хозяин ресторана с красивым именем Поликарп и горячими глазами южанина предложил нам коктейль из узо с чем-то, придававшим напитку синий цвет.

— Помнишь, как мы взяли напрокат «Веспу», купили томаты, брынзу, оливки для греческого салата и поехали на пикник в горы? — спросил Свен.

Я ответила, что разумеется помню. Я все помню. И по-прежнему чувствую вкус тех томатов во рту, когда ем купленные в магазине плоды — крупные, красные и совершенно безвкусные.

— А потом мы вернулись и обнаружили, что Эрик заболел, и ты, как всегда, написала открытки заранее, — продолжал вспоминать Свен. И добавил: — Это была неплохая идея, ведь в отпуске действительно нет ни времени, ни желания писать открытки. — Воспоминания его развеселили. — Может, нам снова съездить на Родос? — смотрит он на меня. — Ты могла бы обратиться к своим бывшим коллегам из «Якоби», они бы нам что-нибудь посоветовали… Может, еще жив тот семейный отельчик, в котором мы тогда останавливались?..

Родос. На тамошних монетах розы изображали еще за две тысячи лет до рождества Христова. Турбюро Якоби одним из первых стало работать на Родосе. Тогда это был рай, почти не тронутый цивилизацией. Я подбирала маленькие сувениры для наших клиентов, наслаждалась красотами греческой природы и местными винами. Там я занималась любовью, не думая о последствиях. И поддерживала легенду об исчезновении мамы.