Дэймон Гэлгут: Добрый доктор

— Неправда.

— Простите, Фрэнк, но, по-моему, причина именно в этом. Вы мечтали его выгнать. Мечтали, чтобы он исчез. Не могли найти с ним общего языка. Что ж, теперь его вообще нет на свете.

— Да жив он. Где-нибудь шляется.

— Все-то вы знаете наверняка!

— Я знаю, кто такой был Техого. Он был вор. Я все видел своими глазами. Я и в вас разочаровался оттого, что вы его покрывали.

Все это произносилось с ледяной учтивостью, словно мы беседовали о каких-то отвлеченных материях. В последнее время доктор Нгема и я частенько разговаривали между собой на повышенных тонах. Но на сей раз ни она, ни я не сорвались на крик.

— Этому молодому человеку, — сказала она, — жилось очень нелегко. Очень тяжело. Гораздо тяжелее, чем вам. У него не было никаких возможностей и привилегий, которыми пользовались вы. Разве этот факт для вас ничего не значит?

— В данном случае — нет. Ничего не значит.

— Оно и видно. — Она уставилась в мою сторону, но куда-то вдаль, через мое плечо. — Я смотрю, вы даже представить себе не можете, каково в этой стране быть чернокожим. Для вас реальна только ваша собственная жизнь.

— А разве не у всех так? Человек может прожить только одну жизнь.

— Черные проживают много жизней.

— Какая чушь!

— Да. Для вас это чушь. Для меня — истина. Но мы все равно ни до чего не договоримся.

Она снова склонилась над бумагами, а наш разговор как бы убрала с глаз долой. Так прячут в карман нож. Но этот нож нанес раны нам обоим. К этой теме мы больше не возвращались. Вплоть до отъезда доктора Нгемы держались друг с другом преувеличенно вежливо.

Мария исчезла тоже. Но затем нашлась. Объявилась спустя долгое время после того, как я потерял надежду с ней увидеться. Однажды в ординаторскую явился молодой чернокожий парень со смутно знакомым лицом. Сказал:

— Я могу вас проводить к тому, что вы хотите.

Я не сразу уразумел, о чем это он толкует.

Но вдруг вспомнил, где именно с ним встречался: в деревне за хибаркой Марии, когда приезжал туда ее разыскивать. Этот парень переводил мои слова, когда я обещал вознаграждение за любую помощь.

Отправиться с ним немедленно я не мог из-за дежурства. Лишь через несколько дней смог развязаться с делами и выкроить время для поездки. Я заехал за ним в деревню на своей машине, и мы двинулись в путь. Он стеснялся меня, но дорогу указывал уверенно. С его лица не сходила лучезарная улыбка. Ехали долго, по немощеным дорогам — паутиной проселков, отходящих от автострады. Местность была дикая, заросшая густыми лесами. Изредка попадались деревни — из тех, что на карте Лоуренса были отмечены безымянными кружочками.

В одном из этих кружочков, неподалеку от вереницы синих холмов, что виднелись на горизонте, и находилась Мария. Машина преодолела последний участок пути — вскарабкалась в гору по кошмарной дороге, которую, казалось, лишь вчера прорубили в буше тупым топором. На круче имелось хаотическое скопление хижин с прилегающими огородами. На вид деревня ничем не отличалась от всех других, попавшихся нам по пути, но мой сияющий проводник сказал:

— Тут.

— Тут?

Он пояснил мне, куда ехать. Вон — одна из крайних хижин. Рядом, в двух шагах, выстроились стеной деревья. Перед хижиной — белая машина.

Я всегда видел эту машину мимоходом, издали. А теперь, впервые подойдя к ней близко, осознал, что к Бригадному Генералу этот автомобиль не имеет никакого отношения. Старый «датсун» с проржавевшим насквозь капотом и такой же крышей. Одна из дверец держится на честном слове. Лобовое стекло рассечено трещиной. Машина бедняка.

Итак, головоломка, которую я совсем было собрал, все-таки не поддалась моим усилиям. Или ее части соединяются совсем не так, как я полагал.

По-видимому, то же самое можно было сказать и об истории с Марией. Отправляясь в путь, я думал, что ей известно о моем приезде. Предполагал, что мой проводник с ней уже поговорил, уже сообщил, что я ее ищу. Но, едва увидев ее, понял: для нее я все равно что с неба свалился.

Она была на голом участке между деревней и опушкой, по ту сторону маленькой хижины. Сначала я постучал в дверь. Откуда-то сзади откликнулся мужской голос. Мы обошли хижину. Мария сидела на земле, но тут же вскочила, зажав себе рот ладонью. Уставилась на меня.

Он тоже там был. Я увидел его впервые. Ее мужчину. Примерно мой ровесник, коренастый, круглолицый, в лихо заломленной клетчатой кепке. Похоже, он не был склонен к бурным проявлениям эмоций, но я чувствовал его изумление, точно вибрацию, от которой дрожит земля.