Фелицитас Хоппе - Мой Пигафетта

Я слушала, от удивления приоткрыв рот, чувствуя себя как последний, самый бестолковый ученик, — к вечеру я забывала то, чему Капитан учил меня утром. Но он был добр и терпелив, каждый раз заново все объяснял, а после урока устраивал мне экзамен, спрашивая о градусах широты и долготы, об узлах, канатах и тросах, о направлении ветра, штиле и переменах погоды, о том, почему корабль все время меняет курс, хотя и плывет вокруг шара. Но когда он спросил, каково расстояние до ближайшего лоцмана, я, прикинув расстояние между нами, ответила:

— Два метра.

Спустя несколько дней Капитан снова стал суровым.

— По правде говоря, здесь опасные места, — сказал он. — Очень оживленные морские пути. Туг водятся заядлые охотники. — И приказал нам вечером хорошенько закрывать двери кают и воздержаться от прогулок по палубам. Капитан прекрасно знал, как я провожу время ночью.

В кают-компании я сразу заметила, что офицеры за соседним столом пригнули головы, обсуждая последние новости — пираты на быстроходных катерах настигают суда со стороны кормы, как правило, ночью, и цепляют за борт бамбуковыми шестами с железными крючьями, забрасывая их точно удочки, а потом быстро-быстро перелезают через бортовое ограждение, — кажется, просто тень мелькнула. К тому же они вовсе не сжимают в зубах ножи, которые при лунном свете могли бы выдать их своим блеском, у пиратов теперь огнестрельное оружие, которое они прячут под картами, лоциями и атласами.

Пираты стреляют офицерам по ногам, берут в заложники вахтенного, вырывают спящих пассажиров из объятий страшных ночных видений, но главное, они отлично знают то, чего до сих пор не знает наш Старший помощник, — какой груз у нас на борту. У них есть все списки и документы, они запросто перебрасывают товары из одного конца света в другой. Им прекрасно знакомы здешние воды, и за считанные ночные часы они успевают загнать корабли в бухты, не обозначенные ни на одной карте, где те и исчезают.

Если пираты настроены миролюбиво, то довольствуются судовой казной, в которой, как правило, полно бумажных денег, — матросы предпочитают звонкую монету. Вахтенный офицер с кляпом во рту положит к их ногам все, чего они пожелают, потом же, набив карманы деньгами и привязав офицера на мостике, они просверлят дырочки в железных стенках контейнеров, и оттуда на палубу брызнет виски и струйки побегут прямо в их разинутые пасти.

Это не шутка и не выдумка, а если кто солжет пиратам, может запросто лишиться языка, потому что нож у кого-нибудь из них тоже есть, карманный нож, но такой д линный, что им запросто можно пригвоздить к мачте двухметрового матроса.

Это кино полюбил Садовод. Полюбил даже больше, чем бридж, и смотрел его сто раз, пока мы плыли по Китайскому морю в сопровождении сотен маленьких рыбачьих лодок, которые ночью сверкали яркими огнями, так что казалось, целый город с огромным населением прибился к нашему кораблю в надежде на хорошую добычу, — рыба в этих водах давным-давно не водится.

Садовод вообразил, что все это организовано нарочно, ради помпы и шика. Что ради него, Садовода, посадили в лодки целые семьи; на самом деле они живут там, в лодках, в городе жить им негде. В свободное от еды время он стоял на палубе, выпятив грудь, словно король, и махал, и кивал, и что-то кричал, как будто на воде перед ним была постелена красная ковровая дорожка, а еще он, хотя никто ни разу не помахал в ответ, бросал в воду монеты или земляные орешки.

С тех пор, как нас покинул Географ, Садовод просто расцвел. Он перестал горбиться, сидя за обеденным столом, и рассказывал Жестянщику про свою жизнь, о том, как прививать деревья, как собирать урожай, и, снова и снова, о настроениях жены и капризах дочерей, еще о том, что в доме только он по-настоящему умеет готовить, почему семейство и отпустило его в путешествие с большой неохотой. Иногда Садовод, заявившись на камбуз, давал советы Коку, опускал палец в соус, командовал, когда перевернуть на сковороде мясо или яичницу. И хлопал Кока по спине, как давнишнего приятеля.

Но Кока теперь ничто на свете не могло вывести из равновесия. Он считал дни до своего возвращения в Гонконг. А оттуда они со Стюардом полетят на самолете домой и останутся на берегу до самого Рождества. Кок зашил бумажные деньги в воротник своей камбузной робы и занимался составлением длинных списков подарков для деток, которым будет показывать фотографии городов, где не бывал, знакомых ему лишь по моим рассказам.