Сэмуэль Шэм - Божий Дом

Позже, когда ярость секса уступила место нежности, я начал рассказывать о Гилхейни, Квике и Коэне. Я начал смеяться, Бэрри начала смеяться, и вскоре кровать, комната, весь мир стали огромными ртом, языком и зубами, соединенными в едином эпилептическом припадке хохота, и Бэрри сказала:

— Они кажутся невероятно странными. То есть, они что, правда так разговаривают? Как учебники? Как они стали такими?

— Они говорят, что это из-за постоянного присутствия в приемнике Дома последние двадцать лет и общения с такими умниками, как я. Они впитали в себя свободные знания каждого терна за последние двадцать лет.

— Они тебе нравятся, так ведь?

— Да, они отличные ребята. Они помогают мне продолжать!

— И тебе интересен и непонятен Коэн?

— Да. Ты знаешь, что он сказал? Он никогда не трогает пациентов. Если бы я мог их не трогать, я бы тоже с удовольствием слушал.

— То есть, он не орет в стетоскоп на гомеров?

— У него вообще нет стетоскопа! Он приходит на работу в джинсах.

— И как он общается с гомерами?

— Он не общается!

— Не общается, — сказала Бэрри замогильным голосом.

— Черт возьми! Не общается! Может быть, мне стать психиатром?

На этом мы опять вернулись к смеху. Резидент в психиатрии! Психиатрист! Никаких гомеров, гниющих пизд, чешущихся влагалищ, чешущихся хуев, язв на ногах, ректальных исследований, не так много дежурств! Просто обычный старый добрый пиздеж! В любом случае, это было все, что им требовалось, всем этим, требующим от докторов того, что те не могли им дать. Я могу выбросить свой стетоскоп и надевать джинсы на работу!

Бэрри и я оделись для похода на рождественскую вечеринку у Легго. Она надела черное обтягивающее платье, а я, так как мне надо было отправляться в приемник к полуночи, рабочий костюм Дома. Бэрри предвкушала встречу с Рыбой и Легго:

— Мне интересно, насколько серьезно ты проецируешь!

— Что значит проецируешь?

— Подменяешь реальные взаимоотношения бессознательным ощущением. Может, ты ненавидишь Рыбу и Легго из-за того, что они напоминают тебе отца. [148] Именно за это я люблю психиатров. Чуть что — «ты хочешь трахнуть свою мать и завалить отца».

— Я люблю своего отца.

— А как насчет матери?

— Рыба и Легго напоминают мне женщину, соблюдающую кашрут?

Вечеринку устроили в доме Легго, глубоко в пригороде. Широкая подъездная аллея вела к королевской усадьбе. В моче были деньги! В фойе нас встречал сам Легго, чьи глаза очень быстро переместились с рабочей одежды Дома на сиськи Бэрри. Когда я сказал, «Добрый вечер, сэр», взгляд маленького похабника сделался озадаченным, и я знал, что он пытается вспомнить, был ли я в армии. За час до того, как мне надо было отправляться в приемник, я решил выпить столько бокалов шампанского, сколько успею, сделавшись веселым и легким к приезду Чака. На нем была грязная рабочая одежда, так как он прибыл прямиком из отделения и был покрыт обычными выделениями. Легго выдал Чаку: «У, привет…» — судорожно шаря глазами в поисках вышитого имени… — «Чарльз. Ты работал?» — на что Чак ответил: «Да нет, шеф, я всегда так одеваюсь, вы разве не знали?»

Вечеринка продолжалась. Жена Легго оказалась ненамного сексуальней катетера Фоли. Все разговоры были о докторах и медицине, а со стороны половин — о том, как медицина тяжело на них сказывалась. Мы с Чаком влюбились в эту женщину, сами не понимая, почему. Пока я набирался, мне казалось, что лицо Бэрри становится все более и более холодным. Она познакомилась с Легго и Рыбой. Минут через сорок, она подошла ко мне и сказала, что уходит. Я ни разу не видел ее такой злой, и мы с Чаком начали выяснять, что случилось.

— Вы двое нажрались, — начала она, — и я могу понять почему! Я бы тоже напилась, если бы мне пришлось и дальше иметь дело с этими мудаками. Это не проекция, это обсессивно-компульсивный невроз. Нормальные люди что-то говорят, но у них все — словесный понос. Неудивительно, что у докторов самый высокий уровень самоубийств, разводов, алкоголизма, наркомании и преждевременная смертность. Да и преждевременная эякуляция. За два часа никто не спросил ни черта обо мне. Как будто я лишь придаток тебя. Аппендикс!

«Приз!» — подумал я.

— Рой, я никогда не проводила время настолько ужасно! Знаешь, кто они все? Хуесосы! До свидания.

Поцеловав нас обоих, она надела пальто и отчалила. Выпив столько шампанского, сколько смогли, мы с Чаком вернулись в Дом.

— Черт, твоя Бэрри, это что-то.