Крис Клив - Однажды на берегу океана

Еще слова. А потом псалмы. Меня кто-то взял под руки и вывел на улицу. Я сама не поняла, как оказалась у вырытой могилы. Шестеро могильщиков в черных костюмах опускали в могилу гроб, лежащий на зеленых толстых шелковых канатах с кистями на концах. Я узнала этот гроб. Он был тот самый, который стоял на помосте перед церковью. Гроб достиг дна могилы. Могильщики ловко выдернули из-под него канаты. Помнится, я подумала, что они это проделывают всякий раз, словно у них впервые получилось так синхронно. Кто-то вложил мне в руку комок глины. Я поняла, что мне предлагают бросить его в яму. И не просто предлагают. Меня торопят. Я подошла к краю могилы. Вокруг нее была разложена аккуратная, чистая оранжерейная трава. Я посмотрела вниз и увидела тускло поблескивающий гроб на дне. Бэтмен обхватил мою ногу и заглянул в могильный мрак вместе со мной.

— Мамочка, почему люди Брюса Уэйна поклали этот ящик в ямку?

— Давай сейчас не будем об этом думать, милый.

Я столько часов потратила, рассказывая Чарли о рае на этой неделе… Мне пришлось подробно описывать, какие там комнаты, какие книжные полки, какие песочницы. Но о том, какова судьба физического тела Эндрю, я с Чарли не говорила. Я решила, что в четыре года он просто не сможет понять, как душа разлучается с телом. Но когда я вспоминаю об этом теперь, я думаю, что недооценила мальчика, который был способен жить одновременно в Кингстоне-на-Темзе и Готэм-сити. Наверное, если бы я могла усадить Чарли рядом с собой и все осторожно и заботливо объяснить ему, он, пожалуй, воспринял бы с восторгом двойственность человеческой природы.

Я опустилась на колени и обняла сына. Мне хотелось проявить заботу, нежность, но у меня кружилась голова, и, наверное, только Чарли помог мне не рухнуть в могилу. Чарли прижался губами к моему уху и прошептал:

— Где сейчас мой папочка?

Я шепнула в ответ:

— Твой папочка гуляет по райским холмам, Чарли. Многие гуляют там в это время года. Я думаю, он там очень счастлив.

— М-м-м… А мой папочка скоро вернется?

— Нет, Чарли. Из рая не возвращаются. Мы с тобой об этом говорили.

Чарли поджал губы.

— Мамочка, — проговорил он, — а зачем туда покла… положили этот ящик?

— Наверное, хотят его сохранить?

— О… А потом они придут и вынимут его?

— Нет, Чарли, я так не думаю.

Чарли часто заморгал и сдвинул брови под маской. Он никак не мог понять.

— А рай где, мамочка?

— Пожалуйста, Чарли. Не сейчас.

— Что в этом ящике?

— Давай поговорим об этом позже, хорошо? У мамочки голова кружится.

Чарли посмотрел на меня в упор.

— Мой папочка в этом ящике?

— Твой папочка в раю, Чарли.

— А ЭТОТ ЯЩИК — РАЙ? — громко спросил Чарли.

Все смотрели на нас. Я не могла выговорить ни слова. Мой сын заглянул в могилу, а потом взглянул на меня с искренним испугом:

— Мамочка! ВЫТАЩИ его! Вытащи моего папочку из рая!

Я судорожно сжала плечики Чарли:

— О, Чарли, пожалуйста, ты не понимаешь!

— ВЫТАЩИ ЕГО! ВЫТАЩИ ЕГО!

Сын вырвался из моих рук. Это случилось очень быстро. Ведь он стоял на самом краю ямы. Он оглянулся, посмотрел на меня, отвернулся и сделал маленький шажок, но поскользнулся на траве и упал в могилу в своем развевающемся бэтменском плаще. В следующее мгновение подошвы его ботинок ударились о крышку гроба Эндрю. Кто-то из пришедших на похороны испуганно вскрикнул. Думаю, с того дня, как Эндрю умер, это был первый звук, по-настоящему разорвавший тишину.

Крик звучал и звучал у меня в сознании. Линия горизонта бешено прыгала у меня перед глазами. Стоя на коленях, я оперлась на край могильной ямы. Внизу, в густой тени, мой сын барабанил кулачками по крышке гроба и кричал:

— Папочка, папочка, ВЫЛЕЗАЙ!

Чарли ухватился за крышку гроба, уперся своими бэтменскими ботинками в стенку ямы и попытался приподнять крышку, привинченную болтами. Я перегнулась через край могильной ямы и вытянула руки. Я умоляла Чарли взять меня за руки, чтобы я смогла его вытащить. Не думаю, чтобы он меня слышал.

Сначала мой сын вел себя абсолютно уверенно. В конце концов, той весной Бэтмен не ведал поражений. Он одолел Пингвина, Паффина и мистера Фриза. Мой сын не допускал мысли о том, что не сумеет справиться с новым вызовом судьбы. Он гневно и яростно кричал. Он не желал сдаваться, но если я хочу быть до конца честной и назвать то мгновение во всей этой истории, когда мое сердце окончательно разорвалось, то это был тот момент, когда слабые ручонки моего сына в десятый раз соскользнули со светлой крышки дубового гроба.