Энни Прул - Горбатая гора

В юго-восточном углу ранчо был холмистый, каменистый участок, где обитали парочка рысей и несколько гремучих змей; это место можно было легко опознать по высокой балке с изъеденными эрозией красными склонами, на которых в сильный дождь проступали окаменелости. Однажды там целую неделю скрывался бесшабашный беглец из детской исправительной колонии. Как-то раз, в кровавых рассветных лучах, Кар подстерег мальчишку, когда тот воровал засохшую морковь и бычий жир из собачьей миски, пригласил в дом, узнал, что зовут его Бенни Хорн, угостил миской фасоли, а на десерт — леденцами и отпустил под честное слово, велев подбору-поздорову возвращаться в колонию. А по выходе оттуда он пообещал Бенни у себя на ранчо сезонную работу с неполным днем и гарантированным минимальным заработком.

— Я ведь папу твоего знал, — прибавил Скроуп, вспомним этого никчемного крикуна.

Когда мальчик ушел, вместе с ним исчезли мелочь, лежавшая горкой на подоконнике, и два непарных носка, висевшие на стуле.

Вот уже двадцать лет «Кофейник» сторожила женщина, миссис Фриз, костистая старая карга, которая выглядела как мужчина, одевалась как мужчина, разговаривала как мужчина и бранилась как мужчина, но носила при этом бюстгальтер, страшно раздражавший ее: миссис Фриз все казалось, будто ее хотят скрутить им по рукам и ногам. Старый Скроуп нанял эту женщину незадолго до смерти — сперва поговаривали, что он тронулся умом.

А каким был нынешний хозяин «Кофейника»? Массивная, плотно посаженная голова; платиново-белые усы, спина, пострадавшая от крученой-верченой (что твое пневматическое сверло) езды на костлявой, всклокоченной, с мохнатыми ушами лошадке, которую Джон Вренч две недели назад проиграл ему на пари; ступни, чуть не с рождения обутые в узкие ковбойские ботинки; и обезьяньи руки, которых никогда не касались своими нежными устами ни одни манжеты. Черты лица Кара Скроупа — маленький, словно точеный рот, водянистые глазки — не очень-то производили впечатление, но зато мускулистые плечи и мощная грудь таили в себе мужскую силу, которая за прошедшие годы привлекла не одну женщину. Его брак, стремительный и бездетный, распался через полгода. С тех пор Кар каждый вечер, как говорится, любовался на луну сквозь горлышко бутылки, а затем смотрел порнофильм, ужинал, заедая изрядные порции говядины и свинины вермишелью из пластиковых стаканчиков, от которой по всему телу шла зудящая сыпь, а какашки выходили длинными оранжевыми струйками — будто он съел и переварил лису.

Прямо к югу от «Кофейника» лежало ранчо «Барабанный короб» — обиталище Саттона и Инес Маддимэнов. Саттон Маддимэн, мужчина с крепкими мускулами и масляными черными кудрями, говаривал, что содержать ранчо для развлечения пижонов (а они принимали там туристов) — труд тяжелый, а еще тяжелее, что при этом надо всегда оставаться веселым — без малейшей передышки; и хоть они с Инес не годились для того, чтобы составить городским гостям постоянную компанию, игра стоила свеч: Маддимэны получали на Рождество больше открыток, чем могли прочитать. Их дочь Кэрри держала кондитерскую в Орегоне и жила с одним перевоспитавшимся игроком, о котором они предпочли бы вообще не получать никаких вестей. На ранчо у Маддимэнов было около тридцати лошадей, небольшое стадо овец, вьючные ламы и свора одичавших собак, постоянно озабоченных то скунсами, то дикобразами, а то и рысями, которые все время напоминали им, что в балке творится непорядок.

В детстве Инесс была маленькой дикаркой, рыжей и костлявой. Она сама рассказывала, что буквально выросла в седле. Инесс нравилось заводить городских пижонов в горы, где склоненные головки диких ирисов приносили им эмоциональную разрядку — и небольшую аллергию. В девичестве она была неплохой наездницей и метательницей аркана, и в выходные, бывало, даже подрабатывала этим на булавки, но забросила это дело, выйдя замуж за Маддимэна. Когда Инесс слезала с лошади, то казалась неуклюжей и колченогой: она всегда одевалась в джинсы и простую хлопчатобумажную блузку с узким воротом, побуревшую от железистой воды. У нее были загрубевшие локти, и над ее аморфным лицом курчавились яркие волосы. Солнечных очков Инес не носила — просто щурилась сквозь длинные ресницы. В ванной, рядом с таблетками от почек, которые принимал Саттон, стояла единственная ее губная помада, из-за вечной жары превратившаяся в мел.

Три пути связывали «Кофейник» и «Барабанный короб». Во-первых, мостик через ручей Скверной Девчонки — главная связующая линия, — но чтобы пройти этим путем, надо было открыть и закрыть четырнадцать ворот. Во-вторых, ручей можно было перейти вброд, но только ранней весной и в конце лета. Ну, и еще можно было пройти пять миль по шоссе — но Скроуп избегал этого пути, поскольку с ним были связаны дурные воспоминания: именно там, на шоссе, на мосту его жена чуть не погибла, а сам он сломал столько костей, что сейчас был просто нафарширован десятками стальных штифтов, металлических пластин и шурупов.