Михаил Кречмар - Насельники с Вороньей реки (сборник)

Меня всегда удивляло, как милиционеры с опытом проводят обыски. Будучи знаком с довольно большим числом самых разных представителей этой не самой любимой в народе профессии, я склонен относить подавляющее большинство их успехов на счёт простого торжества бюрократии и значительного здравого смысла, умноженного на жизненный опыт и уверенность в том, что в человеке плохие стороны характера неизменно перевешивают над хорошими. То есть тот минимум профессиональных знаний, употребляемых в так называемых «оперативных мероприятиях», лежит на поверхности и в общем-то относится к категории бесконечно изобретаемого велосипеда.

Совсем другое – обыски. Я помню, как один из моих приятелей, отчаявшись найти в предельно захламлённой квартире заныканную по пьянке штуку баксов, пригласил знакомого опера. Который и обнаружил искомую сумму буквально за полчаса.

Так и сейчас. Запыхавшийся Свиридов, едва ступил на порог, вытер сверкающие капельки пота со своей щетины и тут же, словно гвоздиками, разметил лежащее между ним пространство: обширные нары на двоих, кирпичную побелённую печку со сваленной возле неё грудой журналов «Новый мир», самодельный скоблёный стол со столешницей из одной огромной доски, четыре таких же самодельных, неуклюжих, словно предназначенных для какого-то племени лесных людоедов табурета, длинный ряд вешалок у входа с огромным количеством самой разнообразной амуниции, привезённый из посёлка закрытый буфет, вмещающий в себя множество накопившейся здесь за пятнадцать лет посуды, пара полок с минимумом книг, скорее всего стащенных в библиотеке метеостанции «Куранай».

– Сиди здесь, ничего не делай, – пододвинул он мне один из табуретов на середину жилой комнаты.

Через полтора часа тщательного осмотра я решил нарушить молчание:

– Золотишко, наверное, мы здесь не найдём. Оно, наверняка, в тундре спрятано.

Свиридов повернулся ко мне и присел на край печки. На его далеко не прекрасном лице налипли мелкие соринки.

– Это ты так думаешь. А человек по природе глуп и жаден. Покойничек-то точно был глуп, если он по людям направо и налево стрелять собирался. Потому если оно и припрятано – то в самом доме. Просто хорошо затырено. В смысле это ему так казалось.

К концу дня на столе лежала внушительная куча самых разнообразных предметов.

Флисовая парка, влагоотводящие носки, GPS, приёмник Garmin – всё, по нашему мнению, принадлежавшее ранее покойному Протасову.

Личные документы (паспорт, охотничий билет и т. п.) самого Чохова.

Три ножа, курковая тулка, две одностволки Иж, две малокалиберные винтовки, ТОЗ-8 и ТОЗ-16, – просто оружие.

И десяток брезентовых мешочков общим объёмом литров пять, наполненных тусклым жёлто-серым песком, – итог существования Сергея Чохова и цена жизни Алексея Протасова.

– Если надо будет твоего покойного корифана найти, – неужели моя невысказанная симпатия к Лёше Протасову так явно читалась в скупых вопросах-ответах, которыми мы обменивались со Свиридовым? – это по GPS проще всего сделать. На нём точки сохранились, а кроме того, сам прибор номер имеет. Так что найдём магазин, в котором его продали, а уже оттуда…

Мне показалась забавной идея искать уже известное место захоронения человека посредством сложных оперативных мероприятий, но я кивнул. Надо же делать что-то для государства. Хотя бы вид…

Мешочки с золотом Свиридов красноречивым жестом раздвинул по разным краям стола. «Половина тебе, половина мне».

Красноречивым, но не более того. Продавать его придётся всё равно вместе, причём именно Свиридову, как милиционеру «со связями». И делить потом уже деньги.

– А с этим что будешь делать?

Свиридов передал мне пачку бумаг, прошитых ниткой с висящей сургучной печатью.

Стало быть, вот и «нефтяное соглашение». Чохов, может, и был не очень умён, но понимал, какое значение мог иметь такой документ для его сторон.

Я бегло пролистал договор. Согласно ему Тарман единолично получал право на 8 процентов прибыли с доходов рода Равтытагина от добычи нефти. За представительство перед международными финансовыми институтами и консалтинг. Лично Тарман. Ни о каком «Союзе за Живую Планету Земля» в документе, естественно, не было сказано ни слова.

– Вот какое золото надо искать, – хмыкнул я.

– Чёрное?

– Нет. Бумажное.

За окном темнело. Надо было торопиться, если мы не хотели оставаться на ночь в доме убитого нами человека. Но Свиридову, судя по всему, такая сентиментальность была совершенно чужда.