Эмилиян Станев - Когда иней тает

Он глубоко вздохнул, хотел еще что-то сказать, но с презрением махнул рукой и отказался от своего намерения. В памяти его всплыло какое-то мрачное воспоминание. Я оставил капитана и вышел из комнаты: мне показалось, что у него вздрагивают плечи. У этого легкомысленного, ветреного человека, беспечного, как ребенок, была своя трагедия.

Наконец пошли дожди. Горы подернулись туманом, и близ старой забытой лесной дороги мы вспугнули стадо оленей. Их было шесть — три самки, два теленка и огромный рогач. Животные, подымая сильный шум, кинулись вверх по крутому склону холма, из-под ног их сыпались камни.

— Это был наш приятель, — сказал капитан, когда треск сучьев затих.

— Какой приятель?

— Который унес мою блузу.

— Как же ты его узнал?

— По рогам. Уж очень велики. Кроме того, левая задняя нога у него короче, — уверенно заявил капитан Негро, поглядев на меня совершенно серьезно, словно удивляясь, как я сам не заметил у оленя этот недостаток.

— Ладно, короче так короче, — сказал я, чтоб избежать нелепого спора. — А ты не думаешь, что пора пригнать наших серн?

У Мая были уже настоящие рога — два острых шипа. Он посерел, полностью сменив свою летнюю шерсть. Весил он двенадцать килограммов и уже не был похож на детеныша. Молоко его не интересовало, зато он испытывал особое пристрастие к буковым желудям. От них и он и мать его толстели. На задних ногах его, возле колен, появились два бугорка вроде громадных бородавок — второй после рогов характерный признак возмужалости.

Среди дичи, посещавшей кормушки, были теперь и олени. Первым осмелился один чесоточный рогач, за ним прошло стадо, любившее лежать возле заброшенной лесной дороги.

Каждое утро мы закладывали в ясли и корытца корм и уходили, так как сидеть в сарае теперь не имело смысла. Май уже не позволял нам трогать его. Свободная жизнь понравилась ему гораздо больше, чем мы могли предполагать, и в один прекрасный день он и Мирка, ходившие теперь свободно, не вернулись в сторожку.

Капитан Негро считал, что они совсем одичают и мы никогда их больше не увидим.

— Весной других приручим, — утешал я его. — Ведь мы для того их поймали, чтоб они приводили к яслям своих диких сородичей.

Но капитан не хотел так легко примириться с этим фактом. Он стал делать длинные обходы — авось встретит Мая. А с другой стороны, он все еще надеялся найти свою красную блузу.

Как-то раз, вернувшись, он вынул эту знаменитую блузу из сумки. Вся в грязи и сильно пострадавшая от дождей, она была в общем целехонька. Капитан Негро выстирал ее, остался страшно доволен. Красный цвет блузы был все так же ярок, и это его обрадовало.

— Я нашел ее в одной ложбине: висит на держидереве, — сказал он.

Потом он рассказал мне, что видел на самом гребне горы серну, у которой на голове вместо рогов шапка.

— Как так — шапка? — спросил я.

— Вот так: шапка! — сердито ответил он.

— Может быть, на ней был и костюм?

— Говорю, шапка была. Вроде меховой. Ты никогда мне не веришь!

Он был готов рассердиться не на шутку. Я поглядел на него недоверчиво и сказал:

— Завтра отведешь меня на то место, где ты ее видел. Найдешь его?

— Само собой, — ответил он.

— Если у этой серны на самом деле шапка, надо будет ее убить.

— На самом деле. Я прекрасно видел.

Ночью был слабый дождь. Утро было мглистое, но теплое. Над горами чувствовалось дыхание южного ветра. Мы закусили и двинулись в путь.

Я давно не ходил на охоту, и Гектор поднял радостный лай, увидев, что я иду отвязывать его и у меня за плечом ружье. Он взвизгнул, гавкнул и уперся лапами в мою грудь.

«Ах, как я тебя люблю, — хотел он сказать. — Значит, ты меня не забыл?»

Капитан Негро взял свое короткое ружье. Мы вошли в мокрый лес, двинулись вдоль по гребню и через час были на том месте, где товарищ мой видел серну в шапке.

— Вот тут я ее встретил, — сказал он, когда мы подошли к красивой седловине с озерком, обросшим высокой травой.

Я спустил Гектора, нетерпеливо рвавшегося с цепочки.

Капитан остался сторожить на гребне, а я спустился ниже, нашел тропинку, петлявшую по крутому склону, и вскоре очутился на другой седловине. Она была покрыта молодым буковым лесом. Деревья стояли прямые и белые, словно громадные свечи белого воска. Если долго на них глядеть, начинало казаться, что от них исходит сияние. Желтовато-коричневая листва, блестящая после дождя, составляла прекрасный фон, на котором стволы выступали еще белей и чище.