Го Босен Array - Современная проза Сингапура

Иногда в ночном бродяжничестве ему вспоминались «Райский бар» и Люси. Вот в такую ночь он и написал на стенке уборной:

И в ту же ночь он сдружился с англичанином-матросом по имени Фрэнк. Они разговорились в «Счастливом баре», а потом вместе отправились в поход по кабакам. Фрэнк в тот день сошел на берег с корабля. Торговое судно, совершающее рейсы между Европой и Китаем. Фрэнку было лет тридцать пять, а плавал он с шестнадцати. Он побывал везде на свете.

— Осточертело мне это море паскудное, — говорил Фрэнк. — Одно и то же, одно и то же. Как выйдешь в море, так и начинается — одно и то же.

— Вроде моей конторы, — заметил Куан Мэн.

— Осточертело паскудное море, — повторял Фрэнк. — Осточертели капитаны, помощники эти паскудные. Сволочи как один.

— Вроде моего начальства, — подтвердил Куан Мэн.

— Подкопить бы денег, купил бы себе пивную у нас в Пламстиде.

— Где это? Никогда не слышал.

— Пламстид? Городишко такой, возле Гринвича за Лондоном.

— Вот ты видел мир, Фрэнк. Тебе какой город больше всего нравится?

— Гонконг. Капитальный город. Девочки капитальные.

— Китаянки?

— Китаянки нормальные девочки.

— А Сингапур?

— Нормально. Все чистенько, есть где отдохнуть. Можно хоть на берег сойти после разных там — Индокитай, Филиппины, Индия. Чертовы дыры. Грязь, нищета.

— Я б хотел поплавать, посмотреть все эти страны. На грязь мне наплевать.

— Да брось ты, парень, там смотреть-то не на что. Чертовы дыры и тоска зеленая. Я тебе говорю.

Куан Мэн чувствовал, как приходит конец заветнейшей его мечте, поэтому ему расхотелось говорить о морской жизни.

Брели из бара в бар. Фрэнк сказал, что неплохо бы к проституткам сходить, но Куан Мэн отказался. Заявил, что ему никогда не нравилось за деньги. Фрэнк не уговаривал. Распростились. А причина была в Люси. Куан Мэн ни о ком другом даже подумать не мог.

Он в одиночестве пошел домой, довольный тем, как пустынно и тихо на улицах. Пробежала собака, ему пришло в голову, что он становится и сам похож на тощего бездомного пса, шныряющего среди мусора и воющего на луну. Вой гулко разносился по ночным улицам.

Все время с самого утра Куан Мэн провел в одиночестве. Пляж заполняла воскресная толпа — целые семьи, выбравшиеся на природу, шайки мальчишек, стайки девушек, влюбленные парочки. Он побродил по пляжу, обходя простертые тела, как футболист, ведущий мяч, прислушиваясь к смеху и шуму, перехватывая иногда обрывки разговоров. Ему и раньше случалось бывать одному, но теперь все было по-другому. Теперь он был одинок.

Поплавал, вышел на берег и растянулся на песке, но и плавание не доставило ему удовольствия. Он не переставал ощущать какую-то скованность и не мог свободно отдаться воде.

Когда он сел в автобус и поехал в город, солнце уже протянуло удлиненные тени деревьев. Куан Мэн еще раз посмотрел на небо и на море: вода приобрела темно-серый, металлический оттенок. Как металл, но он не мог сообразить какой. Небо окрасилось в пурпур и охру — печальная яркость заката.

В домах зажигались огни. Неожиданно и сразу зажглось уличное освещение, включенное далекой рукой на распределительном пульте. Когда автобус въехал в город, была уже настоящая ночь.

Куан Мэн зашел в закусочную. Он механически жевал поставленную перед ним еду, не чувствуя ее вкуса. Потом зашел в бар, где еще ни разу не был. Выпил пива. Пиво тоже не оказало своего обычного действия. Ничто не действовало — он приобрел иммунитет против всего.

Он вышел на затихающие ночные улицы и медленно зашагал по направлению к Эспланаде. Корабли были далекими — как всегда. А он был одинок. Он был одинок весь день. Он ни с кем не разговаривал. За целый день он не сказал ни слова никому. Он чувствовал себя плоским, как море перед ним. Безвкусным, как пиво, выпитое перед этим.

Куан Мэн долго простоял на Эспланаде, пока решение не созрело окончательно в его уме и он не отправился искать такси.

Тихо поднялся по лестнице и негромко постучался в дверь к Люси. Он застыл в ожидании, не смея даже дышать. А если ее дома нет? А если она не одна? Даже мысль об этой возможности не коробила его больше. Самолюбие перестало терзать его. Он все продумал.

Люси открыла дверь — заспанная, протирая глаза.

— Зачем ты пришел? — В ее голосе не было никакой злости. Не так, как в прошлый раз. — Очень поздно, Мэн.