Елена Тимошенко-Седьмая: Луноликая. Современная проза

Иллюстратор Александр Александрович Пермяков

© Елена Тимошенко-Седьмая, 2017

© Александр Александрович Пермяков, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-9744-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот уже четвёртый день, как Васька пил. Пил, стараясь заглушить тоску, боль, одиночество. Спиртное заканчивалось, батарея из пустых бутылок увеличивалась, а боль и тоска никуда не исчезали. Просыпаясь и сталкиваясь с горькой действительностью, что бросила жена Маринка, он снова шёл к соседке тёте Дусе за очередной бутылкой.

– Спивается мужик, – жалел его семидесятидвухлетний дед Николашка, сидя на завалинке и наблюдая шатающуюся походку Васьки.

– Так не просто же пьёт, а горе заливает, – стояла на стороне пьющего тётя Дуся.

– Эх, была бы баба как баба, а то ведь смотреть не на что: жердь двухметровая и страшная же, как пугало. А вон до чего мужика довела.

– И не говори, – соглашалась тётя Дуся, – и не красавица, а мужики в очереди стоят, как за пивом! Слышь, Николай, а тебе какие женщины нравились? – поинтересовалась одинокая соседка.

– Ну, это… – Николашка давно овдовел и уже забыл, какие они – женщины, но, чтобы не обидеть соседку, тщательно подбирал слова. – Чтобы форменная была, как моя гитара. Ну, ты понимаешь, чтобы форма в руке чувствовалась. И спереди и сзади чтобы всё было при ней и голос звучный.

– Ага, музыкант нашёлся! – отрезала тётя Дуся, но в душе всё же уважала соседа за то, что тот хранил верность памяти своей супруги уже более двадцати лет. Хотя местные старушки и набивались в жёны да в помощницы по хозяйству, но старик настойчиво отказывал всем, ссылаясь, что сам неплохо справляется.

Сама пятидесятипятилетняя тётя Дуся жила одна. Муж сгорел от водки, может, от самогонки, оставив её с двумя малолетними детьми на руках. Сначала женщина переживала, как поднимать детей без отца, а потом, освоив нехитрый способ самогоноварения, занялась необходимым на селе делом – заливанием горя и спасением болеющих душ. Дети давно выросли, уехали в город, создали семьи. На непрогораемом бизнесе самогоноварения у каждого появилась отдельная квартира и машина. Но тётя Дуся свой маленький спиртзавод не закрывала, объясняя всё заботой о сельчанах. Вот и на этот раз шофёру Ваське дала в долг, понимая, что для мужика сейчас главное – заглушить боль, а для неё – пополнить семейный бюджет.

– Как думаешь, долго ещё будет страдать? – обратилась она к Николашке, быстро прикидывая в уме долг страдающего.

– А кто его знает, – утирал кулаком нос дед. – Лишь бы не спился, – пробормотал он, закрывая калитку и уходя в дом.

– Да ты чушь-то не говори, – крикнула вдогонку тётя Дуся, – кто от пяти бутылок качественного, как слеза, самогона спивался? Так, только чтобы боль отпустила. Вот на китайском спирте можно и спиться, и помереть. Химия одна, будь неладна! А мой-то качественный, сделанный с любовью. Вон сколько сахару уходит каждый раз. Пойти себе душу чуток погреть? – размышляла она сама с собой.

Выпив очередную бутылку и закусив одной головкой репчатого лука и куском сала, Васька упал на кровать и в беспамятстве заснул. Проснулся оттого, что в окно светила огромная луна и мучила жажда. Дотянувшись до чайника с водой, залпом выпил содержимое и остатки вылил на голову. За окном стояла ночная тишина, и через открытую форточку доносился лишь отдалённый лай собак и стрекотание сверчков.

– Ну, чего уставилась? – обратился Васька к луне. – Думаешь, мне легко? Да выть хочется, а мочи нет! Это же какой стыд, на всю деревню! Меня, мужика, Маринка бросила. Ушла к электрику Степану. Ладно, если бы просто ушла, она же из меня душу вынула! Эх, ничего ты не понимаешь! Только и можешь пялиться в чужие окна, а толку от тебя никакого нет!

Хоть на дворе и стояла глубокая ночь, а сна не было! Он вышел за ворота и, освещаемый луной, зачем-то пошёл на реку.

– Нет, ну не топиться же, в самом деле, – возразил сам себе. – Тогда вообще все скажут: «Не мужик был, а тряпка, из-за жены потонул!» Эх, лучше уж спиться, может, тогда пожалеет и вернётся, – вспоминая жену, произнёс он горько. Аккуратно сняв трико и рубашку, сложил стопочкой и, оглянувшись в последний раз на деревню, вошёл в холодную воду. По всему телу побежали мурашки, леденящие душу.

– Ну и нечего на меня глядеть, тоже советчица нашлась, – пригрозив в очередной раз луне, окунулся с головой и нырнул. Ночное светило хранило молчание в окружении ярких звёзд, взирая свысока, как плавал мужчина до изнеможения, выбиваясь из сил и изводя себя. Со стучащими зубами, в пупырышках, тот наконец-то вышел на берег. Подходя к месту, где разделся, заметил сидящую фигурку девочки-подростка.