Эмилиян Станев - Будни и праздники

Оно не было похоже ни на волка, ни на лисицу, невозможно было определить ни форму его, ни величину. Огромная голова размахивала широкими, отвислыми ушами, которые волочились по снегу. Животное шло, пригнувшись по-медвежьи, и выглядело то очень большим, то очень маленьким — может быть потому, что тело его сливалось с почерневшей землей на дне оврага, где снег был уже съеден водой. Оно неравномерно покачивалось, словно не имело ног, ползло и выгибалось, как змея.

Иван Петрин не видел, откуда оно появилось. В широко раскрытых его глазах животное принимало образ чудовища. Он решил бежать, но сообразил, что животное его заметит. Оно преграждало ему путь в город, и не оставалось иного выхода, как затаиться в кустарнике.

И тогда в нем пробудилась отчаянная смелость человека, у которого нет выбора. Он быстро прицелился и выстрелил из двух стволов сразу. В холодном воздухе выстрелы прозвучали глухо и слабо. Огненные искры и пламя вырвались из ружейного дула.

Какое-то мгновение Иван Петрин стоял в замешательстве, ослепленный вспышкой выстрела, потом глянул вперед, готовый бежать.

Там, на снегу, сейчас лежали два тела. Одно — неподвижное, другое — с признаками жизни. Оно корчилось на снегу, пытаясь подняться. Виден был большой пушистый хвост, светились два желтых глаза.

Иван Петрин закричал, закричал дико, радостно. Возле смертельно раненной лисицы лежал громадный индюк, еще теплый. Он поднял его, добил лисицу и, волоча ее за собой, заковылял к дому…

Спустя час он сидел в комнате перед очагом с уложенными в нем здоровенными поленьями. Два мальчугана, словно два маленьких стража, прижались к отцу. Он рассказывал им сказку. Их носы удивительно походили на отцовский нос, и глаза у них были тоже светлые и синие. В них отражались язычки огня, который весело играл в закопченной комнате старого деревянного домишки. Над очагом висел котел. Вода в нем булькала, будто смеялась, а у дверей, брошенная на пол, лежала убитая лисица, и шуба ее отражала пламя своей золотистой шерстью. В глубине комнаты Иваница ощипывала индюка, на дворе скулила от стужи и тыкала мордой в дверь собачонка.

— Тятя, — сказал одни из мальчиков, — пусть Лиса войдет.

— А, пусть! Открой, — согласился отец.

Малыш приотворил дверь, и старая собачонка пролезла внутрь. Она обнюхала лисицу и, уверившись, что та мертва, подошла к своему хозяину, точно хотела поздравить его с успешной охотой.

Иван Петрин погладил ее по влажной мордочке и продолжал:

— И она, детки, пошла тогда с четками в руках. Шла, шла и, завидев издали петуха, стала креститься и бить поклоны. — Я, — говорит, — решила поститься, в монастырь пойду…

— Тятя, а лисица может креститься? — спросил старший мальчик.

— Может… Ведь это же в сказке! Там все можно.

Дети удивленно поглядывали на мертвую лисицу, словно хотели представить себе, как она крестится. Отец продолжал рассказывать. Он увлекся. Лицо его стало серьезным, почти строгим, точно он и сам верил тому, что говорит.

Мальчики нахмурили лбы — они были обеспокоены судьбой глупого петуха, который верил лисице, они жалели его, но спустя немного времени, пригревшись у очага, один за другим уснули на отцовских коленях.

Иван Петрин с умилением глядел на их раскрасневшиеся щеки. Он ощущал тяжесть детских головок и чувствовал, как грудь его наполняется тихим удовлетворением. Время от времени в памяти его возникало белое поле, ясное небо, большое и страшное животное, которое шло прямо на него. Но сейчас все это казалось далеким, словно происходило во сне.

Через несколько минут он уже и сам храпел, обняв детей, бороденка его прижалась к груди, а на губах блуждала тихая счастливая улыбка.

Заросшая бурьяном дорога, по которой шли отец с сынишкой, пахла прелой зеленью. Теплые испарения наполняли раскаленный воздух. Лениво и мерно жужжали пчелы, словно ведя счет долгим часам летнего дня.

Солнце недвижно повисло на голубом небе, будто забывшись в восторженном созерцании усыпанной плодами земли.

— Это хорошо, что жарко, да, папа? Так мы побольше наловим? — спросил мальчуган.

Тумпанов не ответил.

Он не мог думать ни о чем, кроме того, что Тополов и сегодня отправился на реку вместе с судьей. Вот уже три месяца подряд Тумпанов проигрывает одно дело за другим. Если прежде он любил после обеда вздремнуть в прохладной гостиной, то теперь с этой привычкой было покончено. Даже ночью он от злости просыпался в холодном поту и строил планы, как ему сжить этого судью со света.