Эрвин Штриттматтер - Погонщик волов

Лопе приходит к Блемске, когда тот колдует над старым велосипедным колесом.

— Хочешь сделать велосипед и уехать на нем в Америку?

— Не хочу.

— А чего ж ты тогда?

— Думаешь, им, в Америке, живется по-другому?

— Но ведь только и слышишь, что про Америку да про доллары.

— Одинаковое дерьмо, что здесь, что там. Впрочем, не исключено, что я туда уеду.

— На этом колесе?

— А хоть бы и так. Если умело обращаться, доедешь и на одном колесе.

— Как ты думаешь, меня еще примут работать на шахту?

— Нельзя сказать, что тебя там ждут не дождутся, а впрочем, кто знает. Они разборчивы, как козы в еде. Да, что я тебя хотел спросить: дома к тебе больше совсем не пристают?

— Мать стала какая-то не такая. Временами прямо ненормальная.

— Ненормальная, говоришь? — Блемска достал старый кожаный ремень из ящика и прилаживает его в углубление обода. — Ненормальная? Ты знаешь, женщины, они такой народ, у них чутье лучше, чем у мужиков. По-моему, рано или поздно все мы чокнемся.

— Завтра я туда пойду. Только сперва к кому, к обер-штейгеру или…

— Лучше всего подгадать к началу смены. Можешь пойти к счетоводу. Но только не говори, что тебе… Короче, никакого Блемски ты знать не знаешь. Я для них все равно, что красный флаг… Впрочем, ты и сам увидишь…

На другой день Лопе уже в пять утра выходит из дому. В рощице перед самой шахтой он еще разок присаживается, задумчиво жуя холодную от тумана бруснику. Невысокие копры похожи на крольчатники. Над их крышами торчат концы железных лестниц. Одна за другой на этих концах возникают головы шахтеров в черных от угольной пыли зюйдвестках. Устало спускаются они вниз. Их взгляды обводят небо. Белые язычки пламени в карбидных лампах трепещут и гнутся на утреннем ветру. Уходя, шахтеры сплевывают черные сгустки на придорожный кустарник либо выколачивают свои лампы о придорожные пни. Время от времени пробренчит подъемная клеть, словно одиноко вжикнет коса.

На брикетной фабрике сигнал возвещает начало смены. Он похож на рев могучего быка. Перед копрами собираются рабочие новой смены. Лопе уже все это знакомо по рассказам Блемски и Орге Пинка. Холодный туман ранней осени оседает на его мокрых ногах. Лопе встряхивается.

— Вы только поглядите на этого лежебоку! — кричит один из шахтеров. — Он небось еще после вчерашнего не проспался! — И спешит по лесной тропинке, чтобы догнать товарищей.

Группа уже скрылась в лесочке. Бренчат лампы и жестянки с карбидом. Шахтеры похожи на трубочистов с рюкзаками за спиной. Они улыбаются друг другу. За почерневшими от угольной пыли губами сверкают белые зубы.

Пятнадцать минут спустя Лопе стоит перед начальником смены. В конторе воняет резиной и карбидом. Лопе мнет в руках свою выгоревшую кепку с отломанным козырьком. Он запинается на каждом слове, счетовод не поднимает глаз от работы.

— …и, может, меня возьмут…

Удушливая тишина. Слышно только, как царапает перо по бумаге. За окном громыханье сигнала. Бурчит встревоженная электромашина. Смена началась. Лопе прокашливается. Может, надо просить так, как учил его Фердинанд?

— …и, может, меня, пожалуйста, возьмут, пожалуйста, к вам.

— Тебе сколько лет? — бурчит счетовод.

— Скоро девятнадцать.

— Скоро — это когда?

— В августе.

— Значит, на тот год. А пока тебе восемнадцать. Тебе еще нужна справка. Или твой старик и без того согласен?

— Да, он… Я могу и справку принести…

— Лучше бы справку. Не я решаю, допустить тебя к работе или нет. Управляющий… Я переговорю с нашим управляющим. Он сейчас в забое…

— Мне подождать?

— Нет. Почти наверняка тебя примут. Если тебя устраивает пятьдесят в час, можешь заступать.

— Да-да… — Лопе опять начинает заикаться.

— Можешь прямо сейчас… ах, да ты разутый… но завтра ты должен начать. Нам нужен откатчик, прежний заболел. Только учти: пятьдесят в час и ни грошика больше. Раньше мы платили пятьдесят пять, но времена становятся все хуже.

— Да, пятьдесят пять… — Лопе теребит свою шапчонку.

— Нет, не пятьдесят пять, именно что пятьдесят. Зато шахта выдает тебе уголь и еще можешь задаром мыться у нас хоть каждый день. Но если завтра не придешь, управляющий тебя не возьмет, так и знай.

И знать незачем. Лопе рад бы начать хоть сейчас, будь на то его власть. Пусть дядя Блемска напишет для него эту справку. Отец писать не умеет. Он только ставит три креста вместо подписи.

— С отцом-то не беда, а вот мать нас, часом, не убьет? — делится Блемска своими сомнениями.