Горбунов Анатолий: Рассказы

Отошли воробьиные ночи. Отгремели луговые грозы. Смётано в стога красное лето. На опустевшем балагане косарей дремлет понурый ворон.

А в старинном сибирском посёлке — праздник: налетело видимо-невидимо птах из ближних и дальних лесов. Поют, заливаются — славят погожее предзимье.

Василий Матвеевич Мишуков вышел в ограду попотчевать кедровыми орехами заявившуюся нежданно-негаданно в гости шуструю стайку синиц, и так ему захотелось напиться живой воды из Заветного ключа, что он тут же, несмотря на раннее утро, собрался и пошагал за околицу, где робко белел выпавший третьего дня снежок.

Влюблён в лес Мишуков с детства. Ещё мальчонкой мечтал стать лесоводом, украсить приволжское перестепье и окрестности родного села хвойными борами. Ни полям, ни лугам не страшны будут лютые суховеи, сжигающие всё на своём пути; сельчанам не придётся ходить за полторы версты по хворост в небольшой лесок, вечно гудящий от волчьих жалоб.

Когда началась война, отец уехал на фронт бить фашистов. Мальчонка изо всех сил помогал колхозу, возил снопы, крутил на току попеременке с матерью ручную веялку, собирал со школьной детворой оставшиеся колоски на убранных полях. Каждым зёрнышком дорожили — сдавали государству: хлеб считался не менее грозным оружием, чем знаменитые «катюши».

Поест русский солдат хлебушка, замешенного на народной беде, и нет ему равных в рукопашном бою.

Васе снились по ночам то зелёные ёжики сосенок, то ёлочки, похожие на куколок, то лисята, играющие в догоняшки… Ни одного счастливого сна досмотреть до конца так ему и не удалось.

— Василий, школу не проспи! — на самом интересном моменте строгим голосом будила мать.

Прогнали врага, отец вернулся домой, и мальчонка в честь великой Победы посадил вдоль родительского огородишки шеренгу берёзок, но саженцы не прижились.

Отец сказал сердито:

— Того и гляди, весь подрост изведёшь. Сажай в срок, и чтобы веточки в те же стороны света смотрели, что и на родном месте. Заметки делай — лоскуточки привязывай, прежде чем выкапывать…

Сколько зарниц отсверкало, сколько дождей отплакало с тех пор — не упомнить. Вася вырос и выучился на лесовода. Попал по распределению в Сибирь и навсегда связал свою судьбу с Байкалом.

Ровесники возводили ГЭС, строили города и заводы. О героях кричали газеты, снимались фильмы. А он, скромный и неприметный, возрождал земную красоту на вырубках и пепелищах, оставленных горластыми комсомольцами.

Прошли годы, и вернулись в обновлённые леса птицы и звери. Ожил пересохший в прострелянном когда-то дробью распадке Заветный ключ…

Мишуков поднялся по крутой тропе на ровнинник, перевёл дух и пошагал под ласковый шёпот деревьев по высветленному насквозь сосновому бору.

Вдруг раздался цокот, и с пенька молнией метнулся в заросли бурундучок.

— Ах ты, пострелёнок полосатый! — вздрогнул, рассмеялся старый лесовод, с любопытством высматривая озорника в паутине колючего кустарника, а тот уже опять сидит на пеньке с ягодкой шиповника в лапках, поглядывает хитро на пришельца: здс>рово, дескать, я тебя напугал. Беззащитный зверёк. Разорит в зимнюю стужу его кладовую какой-нибудь лесной разбойник, не будет ждать бурундучок голодной смерти, повесится с горя на ветке-рогульке. Таким создала его природа, и ничего тут не поделаешь.

Где-то в голубичнике переливчато и протяжно пропел рябчик:

— «Пять, пять, пять тетеревятников…»

Василий Матвеевич остановился и подтвердил шутливо тонким свистом:

— «Пять, пять, пять тетеревятников, пять!»

Рябчик тут же подлетел и бесстрашно уселся на соседнюю ольху. Кого бояться? Этот человек за всю свою жизнь ни разу охотничьего ружья в руке не держал.

Осенью рябчики разбиваются на парочки, и, любуясь на лесного петушка, Мишуков участливо спросил:

— Невесты не досталось?

И обнадёжил:

— Не волнуйся, будет и на твоей рёлке свадьба.

◊ем дальше удалялся старый лесовод от посёлка, тем глубже становился пугливый снежок: у реки он растаял, а здесь, в глухомани, сохранился, по нему можно разгадать сокровенные тайны даже самых скрытных обитателей леса.

Вот из-под корней мохнатого кедра выкатились на белый шёлк снежка и прокатились к пустотелой колодине следочки-бусинки. Их оставил гнус — мизерная мышка с горбатым рыльцем-хоботком. Насторожит охотник ловушку на соболя, гнус источит приманку, да так аккуратно, что ловушка не сработает. Бывает и хуже: попадет в неё соболь, гнус посечёт драгоценный мех.