Горбунов Анатолий: Рассказы

Капитан крикнул в рупор:

— Рыба есть, мужики?

— Есть! — заорали дружно ребятишки, хвастая крупными ленками.

Капитан отдал якорь и выехал на баркасе. Жадно глядя на радужных

рыбин, спросил:

— Почем продаете?

— На животное масло меняем, — не растерялся Тольша.

Покупатель оказался умным и добрым человеком, отвалил пять килограммов топлёного — ленки этого стоили! — и новое эмалированное ведро. На прощание культурно пожал рыбакам руки и похвалил:

— Ушлые чалдонята! Молодцы! Маслице государству сдадите, а сами парное молочко будете попивать. Да… Хочешь жить — умей вертеться…

Пароходишко дал тоскливый гудок и пошлепал дальше. Ребятишкам стало не до рыбалки, как бы масло домой доставить.

За ужином отец внимательно посмотрел на мать и строго спросил:

— Когда Тольше обнову справишь? Сколько можно ему Васюхины обноски донашивать… С маслом-то нас выручил, взрослый бы мужик не додумался.

Мать, как бы оправдываясь, ответила:

— Конечно, уважить надо! На месте не посидит: то дикого лука с острова принесет, то щавеля — гостинцы младшеньким. Травку раскормил, в калитку телушка не влазит. Каждое утро клевер ей с луга таскат. Будут ему новые штаны и рубаха к школе. Я уже и материю в сельпо приглядела.

Сдержала слово Прасковья, а Константин, впридачу к обнове, ловконь-кие ичижки сшил, медные колечки до блеска золой начистил и к сыромятным оборкам привязал. Приоделся парнишка, в классе девчонки так и ахнули от восхищения!

В разгаре уборочная. Родители от темна до темна пропадают в поле. Изба у старшеньких на плечах. Васюха учится с утра, Маинка — с обеда: попеременно по хозяйству хлопочут, с младшенькими нянчатся. Надо и Тольше пользу приносить, чтобы никто куском хлеба не попрекал. А то Маинка чистит картошку — и на него недовольно косится, Васюха колет дрова — сердится: отойди, полено в лоб захотел?

Отправился в лес после школы бурундуков из рогатки стрелять. В приемном пункте «Заготживсырье» бурундучьи шкурки на заячьи петли меняют. Нынче мыши в стогах дружно гнезда вьют — к глубоким снегам. Зайцы тропы наторят, петли и пригодятся! Лончака Бобряковы весной съели, некого на зиму забивать. Вот и будет зайчатина добрым подспорьем в большой семье. А на заячьи меха можно новое ружье и провиант отоварить — белку, боровую птицу промышлять. Там, смотришь, сохатый или медведь подвернутся. Собаки-то у отца — шустрые, шибко зверя держат. Вон уже бурундука загнали на дерево. Гремят — за рекой отдается! Подошел, высмотрел добычу, стрелил камешком — зверек полетел вниз и застрял между веток. Полез Тольша за ним на елушку, уделал в смоле обнову. Дома от матери, вместо благодарности, взбучку получил. До полуночи одежонку отстирывала.

Утром Тольше в школу идти — штаны не высохли, а запасных нет. Пришлось остаться.

На завтра идет чин-чинарем в школу мимо ограды учителя — галифе на бельевой веревке висят. Недолго думая, развернулся взадпятки.

После уроков к Бобряковым заглянул учитель.

— Почему вчера, Анатолий, уроки пропустил?

— Мамка штаны стирала.

— Сегодня что за причина?

— Я пошел, а у вас в ограде галифе сохнут. Думал, тоже в школу не пошли…

Учителю смешно. Кое-как пересилил себя, нахмурился:

— Чтобы это было в последний раз, иначе родителей в известность поставлю. И заруби себе на носу: у меня пара галифе, одни — ношу, другие — сохнут. Понял?

— Понял… — виновато опустил голову Тольша.

Вот и широкой поступью шагнуло по Ленскому краю вёдреное предзимье. Озорные утренники щедро подшивают к остывшим берегам прозрачный залё-док. Молодежь спозаранку глушит деревянными колотушками налимов, собирающихся по ночам на отмелях. Проворные чалдонки пекут в избах рыбные пироги из муки первого помола. Ешь да не жирей, будешь здоровей! Наученные пламенным уполномоченным прошлой зимой, сельчане припрятали се-нишко в лесу. Своя рубашка ближе к телу! Колхоз, утонувший по маковку в долгах, семью не накормит.

У теплолюбивых симменталок удои заметно поубавились, а Ночка продолжала давать ведро молока в день. Чистенькая, мохнатенькая. Рога — острее шила. Подденет зверя такими — мало не покажется! Подстать ей и Травка: пушистенька, крепко сбита. Рожки на голове как две куколки. Отъелась на Тольшиных клеверах. Не случайно к Бобряковым заглянул на огонек председатель колхоза.

Поговорил о том о сём и, смущаясь, выложил:

— Не продашь ли, Костя, телушку? Я бы постепенно рассчитался. Как ни крути, местную породу в личном хозяйстве выгодней держать. Мороз не мороз, снег не снег — везде себе корм добудет.