Маргерит Дюрас - Плотина против Тихого океана

— Мы ходили купить цыплят в дорогу, — сказал Жозеф.

Она не ответила. Жозеф зажег лампу и отнес цыплят капралу, чтобы тот их зажарил. Он вернулся в бунгало, насвистывая «Рамону». Сюзанна тоже начала насвистывать «Рамону». Мать, жмурясь от лампы, улыбнулась детям. Жозеф улыбнулся в ответ. Видно было, что она вовсе не злится, что ей просто грустно, оттого что брильянт, который она спрятала, останется единственным в ее жизни и источник брильянтов иссяк.

— Мы ходили за цыплятами, чтобы перекусить в дороге, — повторил Жозеф.

— Знаешь куда? В деревню за рекой, во вторую после поляны, — сказала Сюзанна.

— Давно я там не была, — сказала мать, — но я знаю, про какую ты говоришь.

— Они расспрашивали про тебя, — сказал Жозеф.

— Вы не взяли ружья, — сказала мать, — это неосторожно…

— Нам не хотелось задерживаться, — сказал Жозеф.

Жозеф пошел в гостиную и завел патефон мсье Чжо. Сюзанна последовала за ним. Мать поднялась и поставила на стол две тарелки. Она двигалась медленно, как будто от долгого ожидания в темноте у нее все затекло. Все, включая душу. Она потушила плиту и поставила между двумя тарелками чашку черного кофе. Сюзанна и Жозеф следили за ней с надеждой, как недавно за лошадью. Могло показаться, что она улыбается, на самом же деле черты ее смягчились от усталости, — она выдохлась и смирилась.

— Идите есть, все готово.

Она поставила перед ними рагу из ибиса и тяжело опустилась на стул перед чашкой кофе. Потом долго молча зевала, как каждый вечер, когда садилась за стол. Жозеф положил рагу себе, потом Сюзанне. Мать начала расплетать косы и переплетать их на ночь. Есть ей явно не хотелось. Кругом в тот вечер стояла такая тишина, что слышно было, как потрескивают доски, неплотно пригнанные в перегородках. Дом был прочный, ничего не скажешь, он стоял крепко, но мать слишком торопилась его достроить, и в ход были пущены непросохшие доски. Многие из них потрескались, появились зазоры, так что теперь можно было прямо из кровати видеть рассвет, а ночью, когда охотники возвращались из Рама, свет их фар скользил по стенам комнат. Но только одна мать была этим недовольна. Сюзанне и Жозефу так даже больше нравилось. Со стороны моря в небе вспыхивали большие красные молнии. Будет дождь. Жозеф жадно ел.

— Потрясающе!

— Очень вкусно, — сказала Сюзанна, — просто изумительно!

Мать улыбнулась. Когда они ели с аппетитом, она бывала счастлива.

— Я добавила чуть-чуть белого вина, поэтому и вкусно.

Она готовила рагу, пока ждала их. Сходила в чулан, откупорила бутылку белого вина и благоговейно подлила в мясо. Когда она бывала слишком крута с Сюзанной или когда ей все надоедало и становилось чересчур тоскливо, она готовила тапиоку со сгущенным молоком, или пирожки с бананами, или опять же рагу из ибиса. Она всегда приберегала эти удовольствия на черный день.

— Если вам нравится, я на днях опять приготовлю.

Они оба положили себе еще. Тут ее вдруг отпустило.

— Что ты ему сказала? — спросила она у дочери. Жозеф и бровью не повел.

— Объяснила ему, — сказала Сюзанна, не поднимая глаз от тарелки.

— Он ничего не сказал?

— Он все понял.

Она задумалась.

— А насчет кольца?

— Сказал, что он его нам дарит. Для него такое кольцо — пустяк.

Мать помолчала еще немного.

— Что ты об этом думаешь, Жозеф?

Жозеф помедлил, потом вдруг решительным тоном объявил:

— Она может завести себе, кого хочет. Раньше я так не считал, но теперь я уверен в этом. Больше не беспокойся за нее.

Сюзанна с изумлением взглянула на Жозефа. Никогда нельзя было догадаться, что у него в голове. А может быть, он просто хочет успокоить мать?

— Что это ты такое говоришь? — спросила Сюзанна.

Жозеф даже не поднял глаз на сестру. Он обращался не к ней.

— Она разбирается. Ей можно доверять.

Мать посмотрела на Жозефа с почти болезненным напряжением и внезапно рассмеялась:

— Может быть, ты и прав.

Сюзанна бросила есть, откинулась на спинку кресла и тоже посмотрела на брата.

— Ловко она его оставила в дураках, — продолжала мать.

— Она сама будет теперь выбирать, — сказал Жозеф.

Сюзанна выпрямилась и засмеялась.

— И за Жозефа ты напрасно волнуешься, — сказала она.

Мать снова стала на миг серьезной и задумчивой.

— Я и правда все время волнуюсь…

И тут же опять завелась, но без злости.

— Не все, слава Богу, должно доставаться богатым! — закричала она. — Нечего расстилаться перед первым встречным богачом.