Ольга Литаврина - Синдром мотылька (сборник)

Когда я уже училась в четвертом классе, родился мой брат. И мое детство как-то вдруг кончилось. Началось довольно бесцветное отрочество, в котором особо и вспомнить нечего. Кроме разве что неприятных моментов: где-то классе в восьмом моя девчачья самооценка упала ниже плинтуса в связи с наглым нашествием юношеских прыщей. Борьба с ними сильно отравляла мою жизнь – и дома, и в школе. Что касается «личной» жизни, я ее вовсе свела на нет. А когда, классе в десятом, прыщи оставили меня в покое, у меня, видимо, из-за загнанного внутрь стресса, вдруг стали выпадать волосы. Да так, что пришлось ездить на лечение в Институт красоты на Калининском проспекте (ныне Новый Арбат) и полностью и надолго разочароваться в своей внешности.

Какая уж там сцена! Глядя по телевизору на красоток модельной внешности, я каждый раз заново убеждалась, что мать-природа на мне весьма неплохо сэкономила. Я не получила ни длинных пышных волос пепельного цвета, ни бархатной кожи с утренним румянцем, ни блестящих глаз. А уж фигурой и вовсе не вышла! Дылда-дылдой, худая, с длинными руками и ногами, и – самое больное – грудью нулевого размера, типа «помажьте ваш прыщик зеленкой»! С такой внешностью и вытекающей отсюда самооценкой немудрено было не то что на сцену, даже и замуж никогда не выйти! В итоге я провалила экзамены в вуз: безупречно написала сочинение, а на русском устном срезалась из-за стеснения, скованности и растерянности! Работать я пошла в библиотеку МГУ, причем старалась держаться подальше от читателей – отыскивала и приносила на абонемент заказанные книги по списку читателей…

Но судьба нашла меня и там…

Я так и не выключал зеленой лампы, пока в окна кабинета вовсю не проникло не столь уж и раннее утро. Не выключал, ибо не мог оторваться от обычной общей тетрадки, заполненной неровными, ломкими строчками. Давно уже ничто так не занимало мое рассеянное внимание. По журналистской привычке я, как правило, небрежно проглядывал «словесный материал», выхватывая изюминку, самые «жареные» факты. Что так пленило меня в этом бесхитростном и честном сочинении, принадлежавшем перу Лимановой (я в этом не сомневался), – дать себе отчета я не успел. Сторонние события, как и вчера, самым непредсказуемым образом вмешались в мое мирное занятие.

Хорошо еще, что я успел вовремя вернуть обычный вид и кушетке, и кабинету. Я даже ухитрился почистить зубы самовольно добытыми в медицинском шкафчике пробниками: пастой и щеткой с крупной, черной по белому, надписью: «Оптимальное отбеливание с «Блендамед кристалл»!»

Так что последующие события я встретил во всеоружии – за докторским столом, умытый и причесанный – и, разумеется, надежно спрятав под рубашкой ту самую, заветную тетрадку. События не заставили себя ждать.

В окне еще истаивал тихий осенний рассвет – предвестник хорошей погоды, – когда в замке моей двери явственно и осторожно повернули ключ. Я даже привскочил – и оттого, что мною вдруг овладело внутреннее напряжение, и оттого, что шагов в коридоре я странным образом совершенно не слышал. Взяв себя в руки, я присел и уставился на дверь.

Ключ повернулся в одну сторону, затем – неожиданно – в другую. Человек, стоящий за дверью, видно, выжидал подходящего случая. Или его просто спугнули. Ключ вынули из замка, и шаги, теперь я их слышал, удалились по коридору. Через некоторое время (не сразу, было уже девять утра – я специально взглянул на часы) шаги послышались опять, еще более осторожно и вкрадчиво. Ключ снова повернули в замке; дверь приоткрылась…

И тут же в коридоре загрохотали грубые мужские башмаки, послышались раздраженные голоса… «Хозяин ключа» только и успел прикрыть дверь. Я долго потом жалел, что в тот – единственный – раз не увидел его лица! Не увидел, хотя он и оказался в группе вбежавших ментов. Он оказался здесь, не имея времени бежать, но имея время (и мозги!) притвориться «своим среди своих»!

Так что единственным чужаком, незаконно проникшим в закрытый кабинет, злонамеренно обманув охрану и регистратуру, очевидно, с самой неблаговидной целью, словом, единственным преступником, застигнутым на месте преступления, оказался я сам, наглый журналюга, самовольный дознаватель, варвар и осквернитель секретных и важных историй болезней – ваш покорный слуга, Кирилл Андреевич Сотников!

Итак, дверь распахнулась (она так и осталась незапертой), и в кабинете, кроме уже упомянутого Сотникова, оказались два опера в милицейской форме, заведующий отделением травматологии Сальников, обе девушки из регистратуры и еще несколько мужчин и женщин. Выражение на всех их лицах застыло совершенно одинаковое. Я назвал бы его выражением полного обалдения. Похоже, что никто из них не ожидал, что дверь служебного кабинета окажется незапертой. А еще менее они ожидали, что в кабинете обнаружится абсолютно постороннее лицо, то есть я – журналюга, дознаватель, варвар и осквернитель в одном лице (простите за невольный каламбур!).