Сергей Тепляков - Двуллер. Книга о ненависти

– За журналистов! – прокричал Протопопов. Довольная улыбка блуждала у него по лицу. Он не мог придти в себя от того, что все сбылось, все мечты, вгонявшие его в жар последние несколько дней. – Как вы, Наташенька, берете интервью, так еще никто у меня его не брал.

Тут Наташа увидела среди разбросанной – мужики явно торопились – по полу одежды кобуру. В голове у нее щелкнуло.

– А так, как вы, мне еще никто интервью не давал! – сказала она, улыбаясь. Они все захохотали.

Они снова выпили. Мужики стали обнимать ее. Потом Наташа залезла Протопопову на колени и начала его целовать. Она не соображала ничего, кроме одного: она должна их убить, убить сегодня, потому что следующего такого раза не будет – она и сама не сможет заставить себя еще раз пройти через это. Да еще и выяснилось, что тело не участвует в ее заговоре – оргазмы наступали один за другим. В обычной ситуации она уже давно лежала бы в уголке дивана в беспамятстве. Но тут ненависть делала ее ненасытной: когда голова туманилась, она вспоминала отца, как он подарил ей динозаврика из киндер-сюрприза – и приходила в себя. Это динозаврик сейчас был у нее на груди.

– Наташенька, неужели журналистам так мало платят? – разглядев динозаврика, спросил Протопопов. – Такую грудь (он как раз мял ей грудь) должны украшать брильянты.

Хоркин, обнимавший Наташу сзади, проговорил:

– Вашими интервью (он выделили это слово) вы могли бы заработать себе намного больше!

Тут оба заржали, но Протопопов оборвал смех и сказал Хоркину:

– Вова, не хами! Девушка с нами из любви. Ну или мы просто отличные парни…

Потом они снова облили ее спермой, она снова пошла в ванну, хотя не чувствовала уже ног. Тут ей кое-что пришло в голову и она собрала сперму со своей груди в коробочку из-под лезвий «Жилетт».

Она вернулась в комнату. Протопопов и Хоркин, потные, снова сидели на диване и курили.

– Ого! Вы, Наташа, опять готовы к трудовым подвигам? – спросил Протопопов. – А ведь мы с Вовой считали себя секс-гигантами. Каких только девчонок мы, извините, не затрахивали здесь до бессознательного состояния. Да и не по одной! А вам все мало. Стареем, Вова?

– Определенно стареем, Сеня! – отозвался Хоркин. – Всем бы такую старость!

Оба захохотали и выпили снова.

– Выпейте с нами, Наташа… – предложил Хоркин.

– Нет, – ответила она, пожимая плечами.

– Если я напьюсь, ни вам, ни мне никакого кайфа…

– Аааа… – протянул Протопопов. – Ну тогда конечно…

Но тут идиллию нарушили мощные звуки – кто-то неподалеку долбил стену.

– Твою мать! – закричал Хоркин. – Перфоратор!

Он, голый, подбежал к телевизору, начал там нажимать на какие-то кнопки, и вскоре послышалась музыка.

– Ну сейчас посмотрим, кто кого! – прокричал Хоркин, идя назад. В руке у него был пульт и он давил на кнопку «Звук». На экране бесновалась какая-то группа. Почти мгновенно грохот перфоратора стал неразличим в громе барабанов и визге гитар.

– А как вы относитесь к анальному сексу, Наташенька? – прокричал ей Хоркин.

– К анальному? – переспросила она. – Пока никак…

– Ну так давайте попробуем? – предложил он. Она кивнула.

Потом за окном стало темно. Потом Хоркин срубился – он уснул, уткнувшись головой в угол дивана. Музыка все грохотала, хотя и непонятно было, работает еще перфоратор или нет.

Наташа, не чувствуя под собой ног, встала с дивана и пошла к одежде, так и остававшейся на полу.

– Ого, – прокричала она, будто только что увидев кобуру. – Да вы вооружены!

Она вынула из кобуры пистолет.

– Он настоящий? – прокричала она.

– Наташенька, осторожнее, он настоящий, – прокричал в ответ почти не слышавший ее Протопопов. – Еще дырку Хоркину на потолке сделаете – он нас убьет!

Протопопов засмеялся. Тут Наташа подошла к нему и прокричала в самое ухо:

– Нет. Он нас не убьет. Это мы его убьем.

И за то мгновение, пока Протопопов старался понять эти слова, она обошла диван, приставила пистолет к хоркинской голове, к самому виску, и нажала на спуск. Голова дернулась.

Протопопову казалось, что это кино. «Я перепил и мне чудится»… – убеждал он себя. Он видел, как Наташа подобрала с пола пульт. Музыка стала тише, почти умолкла.

– Сидеть! – тихо проговорила Наташа, не сводя с Протопопова пистолет. – Сидеть, сука. Помнишь 29 декабря 1994 года?! Помнишь, падаль? Помнишь, как вы однажды поигрались в вытрезвителе в новогоднюю ночь? Думаешь, я не знаю, откуда у тебя этот шрам? Ну да, я призрак того мужика, на котором вы отрабатывали удары. Я твоя смерть, и я пришла за тобой!