Сергей Минаев - Москва, я не люблю тебя

…Она высыпала пачки на пол и пересчитала. Убрала обратно. Засадила залпом бокал вина, вернулась и пересчитала еще раз. Каждая пачка просто вопила о том, что нужно бежать. Заодно предупредить маму и всех тех, кто знает Артема, чтобы бежали следом.

Следующий поход на кухню и очередной бокал разбавили краски. Трезво оценив ситуацию, Даша поняла, что вляпалась в какую-то адскую дрянь. Вляпалась в любом случае, убежит она с кейсом или без. Сегодня ночью или завтра утром.

Допивала бутылку Даша уже из горлышка, сидя на полу в прихожей и привалившись спиной к входной двери. Больше не будет пьяных предложений о детях, думала она, больше не будет разносчиков пиццы и побегов от одиночества в маленькие бары. Ничего этого не будет. Вот только напоследок. Завтра. С утра.

Заехать в ЦУМ, купить платье штук за шесть, потом заявиться к КаВэ, прямо в офис. В кабинет, в котором она никогда не была. В кабинет, где наверняка стоят фотографии жены и детей, портрет Путина и дорогой письменный набор. Прямо посреди совещания. В охренительном платье. На двенадцатисантиметровых каблуках. Все подаренные им вещи в одном черном пластиковом пакете для мусора. На пол. И очаровательно улыбнуться, перед тем как хлопнуть дверью. Или не улыбаться. Все равно он мудила старый.

Потом отправить посылку Артему, в салон. Штук сто грина в конверте (все равно его убьют) и ебаного плюшевого медведя, подаренного на День святого Валентина. Одной ебаной посылкой из аэропорта. Она им покажет. Напоследок. Эффектно, как она умеет.

Пустая бутылка завалилась на бок. Сигарета тлела, оставляя ржавые разводы на плитке.

Она им всем покажет, но никто не оценит. Даже не вспомнят на следующей неделе.

Через час приедет КаВэ. Через семь часов гномы вырастят арбузы. К тому моменту КаВэ уже уедет. Даша уткнулась носом в крышку кейса и заревела в голос.

Никто и нигде. Ну и пусть, хлюпнула она носом, это всего лишь до завтрашнего утра.

Квартира Дениса. Восемь часов вечера

— Вот такая шняга. — Петя вытряс в стакан последние капли водки, взял бутылку, как шар для боулинга, и катнул по полу в сторону входной двери. Бутылка завалила стоявший чертежный тубус, Петя удовлетворенно кивнул, поднял на меня мутные глаза и свистящим шепотом изрек: — Страйк, епта! У нас больше ничего выпить нету?

— Бальзам есть, — я достал сигарету, — «Рижский».

— Хорошо! — Петя хлопнул ладонью по столу. — А то я домой схожу, можем эти… вещдоки покурить.

— Не, Петь, я травы после алкоголя не хочу.

— Хозяин-барин, — пожал плечами Петя.

Напился Петя в хламину. Так, как напиваются русские менты. Искренне, надрывно и хамовато. Следующими актами в Петином опьянении были: наведение порядка в стране, захваченной «хачами», увольнение из органов и демонстрация навыков сбора и разбора личного оружия. В последнем акте обыкновенно прибегала Петина жена, собирала с пола детали оружия, собирала бесчувственного мужа, извинялась, потом взваливала Петю на плечо, еще раз извинялась и просила помочь с транспортировкой до квартиры.

— Не, ну в натуре, Динь. Ты можешь себе… ик… представить… ик… такую историю в кино? Или… или там, в книге? Ты вот… ик… сценарии писал, ты скажи, ну, — икал он мне в спину, пока я рылся в холодильнике в поисках бутылки, — ты вот сам. Ну, то есть, вообще сам, мог бы такую историю придумать? Вот чтоб не я тебе… ик… ее рассказал, а сам?

— Не могу, Петь.

Особенно если учесть тот факт, что в начале истории я держал этот кейс своими руками, а в середине он оказался у соседа. Меня бы за такой сценарий со второго курса отчислили, за неуместную фантазийность.

— Не, ну ты представь, братан, — Петя встал, вцепился в меня обеими руками и повернул к себе. — Один миллион. — Петя огляделся и понизил голос. — Один миллион баксов в чемодане. Ты можешь себе представить? Вот если бы у тебя такие бабки оказались, ты бы что сделал? Только, — грозно поднял палец Петя, — только честно! В глаза смотри!

— Проебал бы, — честно ответил я.

— Вот мудила! — Петя обнял меня и полез целоваться. — Люблю я тебя, как брата! Люблю, понял?