Юрий Морозов - Если бы я не был русским

Миновав этот бесплатный тир, я очутился в более глухой части кладбища. К моему удивлению, хорошо видимые в лунном свете знакомые места резко изменили свои контуры. Кресты, надгробья, ограды чьей-то могучей и святотатственной рукой были снесены со своих вековых мест, растоптаны, искорёжены и свалены в одну огромную кучу. Всё вокруг пропахло соляркой и было засыпано крупным гравием, а через самые мои любимые и заповедные уголки пролегла широченная автомобильная трасса. Она рассекла кладбище почти напополам. Я прошёл вдоль неё всей, созерцая сотни развороченных и утрамбованных бульдозерами могил.

— И здесь тоже, — сказал я. Недавно подобную деятельность я обнаружил на лютеранском кладбище неподалёку, где значительный его кусок отхватило строительство некоего административного здания.

Да, всё верно. Кому нужны эти нагромождения базальтовых, гранитных и мраморных плит семейства Гримм или склеп баронессы Крюденер, все эти ангелы, часовни, беседки. Вам они нужны, дорогие мои читатели? Скорее всего нет. Я же знаю, что вам нужно: бассейны, дискотеки, бары, гостиницы, магазины и кинотеатры. В общем, всё то, с помощью чего жизнь становится красивой. А стимулируют ли ваше хорошее пищеварение и другие физиологические функции эти покалеченные ангелы, покосившиеся кресты и полуобгорелые, с проваленными крышами часовни? Нет? Так да здравствуют бульдозеры и свежий запах солярки! Об одной здешней полуобгорелой часовне я могу к тому же поведать кое-что криминальное.

Раз гуляли мы по кладбищу с бывшим моим другом художником. Посещали мы часовню Блаженной Ксении. Тогда ещё не было всей этой шумихи с тысячелетием крещения Руси и часовня стояла полуразвалившаяся, заброшенная, заколоченная, со стенами, исписанными разными приличными и неприличными просьбами о чудотворной помощи. Перекрестились мы на Ксению и пошли дальше в ту часть кладбища, где весной всё затоплено и могилы, как острова, торчат из воды одними крестами. Прошли одну часовенку с обгоревшим дверным проёмом.

— А знаешь, — сказал мой спутник, — это моих рук дело, — и указал на следы пожара. — Лет в 15–16 я приходил сюда на этюды. Сидел один, чинно, благородно писал. Место тут, как сам видишь, глухое. Подошли ко мне раз две девицы, постарше меня на год, два, но здоровые такие, рослые. Я с ними разговорился и выпил вина, которым они меня угостили. Потом они повели меня показывать подвал в часовенке, а когда мы в неё зашли, закрыли двери и лишили меня, так сказать, невинности.

— Везёт же людям, — сказал я.

— Да не очень-то, — продолжал он. — Они же меня не просто дефлорировали и отпустили, а заставляли делать то одно, то другое, а когда я отказывался, били так, что я света не взвидел. Бабы крепкие, пришлось мне их обслужить с ног до головы, и слава Богу, что этим садисткам не пришло в голову лишить меня чего-нибудь более весомого, чем девственности. Где-то через неделю, когда я пришёл на то же место опять с этюдником, но с ножом в кармане, я снова увидел этих красавиц. Подобрался незаметно к самой часовне и, когда они внутрь зашли и дверь притворили, я железным прутом перегородил её так, что она ни туда, ни сюда уже не открывалась. Они в это время чем-то друг с другом таким занимались, что ничего не слышали. Открыл я этюдник полный бутылок с разбавителем, облил двери и несколько бутылок через вон то зарешеченное окошко вылил внутрь, там пол деревянный. Облил тряпки, которыми я кисти вытирал, скипидаром, поджёг их и бросил внутрь. Дверь тоже поджёг, ещё и веток сухих подкидывал. А когда они стали визжать как зарезанные, ушёл.

— Ну и чем дело кончилось? — вопросил я.

— Не знаю, с тех пор я сюда больше не приходил.

— Очень романтическая история, — завистливо сказал я. — Меня дефлорировали гораздо проще и не на кладбище, а до вендетты дело вообще не дошло. Мне, литератору, такие приключения просто необходимы по роду деятельности, а везёт вот таким обалдуям, как ты.

— Я бы с удовольствием поменялся с тобой шкурами, — отвечал он, — и посмотрел бы, как ты стал облизывать двух грязных, здоровенных кобыл после того, как тебе надавали коленками между ног.

— Ну, это пустяки, — сказал я, — ты хорошо отделался, ведь это случилось в те патриархальные времена, 20 лет назад. А сегодня твой труп, разрубленный топорами, которыми ловко размахивали твои прекрасные соблазнительницы, нашли бы по частям где-нибудь в мусорных бачках или на дне вот этой кладбищенской речки. Молодёжь теперь более предприимчива и энергична, чем мы в своё время. Помнишь этот прошлогодний случай, когда несколько ребятишек убили трёх своих знакомых девиц, раздавив при этом одну блинами от штанги, возложенными ей на живот? Потом разрезали их тела на части, набили убоиной ванну в квартире, где это всё происходило, и спокойно пошли по домам. Ну ладно, ты потешил свои суперменские комплексы басней о том, как ты спалил двух афродит, но признайся честно, ты же не ублюдок, как эти нынешние, ты не сделал этого тогда и сейчас бы не смог?