Иван Сабило - Предел прочности

— Напишу, но потом. И не статью, а повесть.

— «Потом, потом»! — повторил редактор. — Все потом. А вдруг тебя на самом деле посадят?

— Тогда ты напишешь. Или Гена Кусков. Смотри, как он справился с «Мясным отделом»!

— Да, мастак Гена. Сам полтинник заработал и газете стольник преподнес. Это ничтожество Неструев прямо воскрылился. Теперь ведет переговоры с телевидением о постановке сериала. На ходу подметки рвет, мясной червь. Не то что иные скромняги: раньше «в стол» писали, теперь «на потом» пишут. Или еще оригинальнее — объявляют «Время молчания». А чего нищим молчать, когда кричать надо?! Это индусы молчали и своим молчанием изгнали из страны англичан. Так их — миллиард! А нас — кот наплакал, к тому же по миллиону в год убываем. Кричать, кричать надо!

— Не надо, — сказал я. — Мне довелось где-то вычитать фразу: «Кто делает судьбу, тому на деньги наплевать». Да, в таком духе. По-моему, хорошо сказано.

— А по-моему, глупость несусветная. Судьбу тебе сделает сама жизнь, если не будешь спать, как топтыгин. Ты посмотри, какое время на дворе! Давно в небытие ушел паровой век созерцателей. И электрический вместе с атомным — тоже. Ныне век бухгалтеров и программистов, а значит, мочи весла и греби напропалую к берегу успеха. И гребут, рыбья кость им в горло. А ты — «пото-ом»!

— Да, у меня много недостатков, — согласился я, потому что стал надоедать наш разговор.

— Если дело вырулит на суд, всей редакцией придем. Не как свидетели преступления, а как свидетели твоей жизни, понял? Я думаю, это их образумит. Все, иди. Хотя нет, постой, может, нам до суда что-то сделать? Не только характеристику дать, но и привлечь кого-то из двуногих, чтобы помогал? Есть у нас юристы, судьи, прокуроры?

— Спасибо, только уже поздно. Пускай идет, как идет.

— Олух ты все-таки, Юра. Нельзя так долго находиться в свободном падении — оно чревато резким приземлением.

На очередном допросе следователь не добилась от меня ничего нового. Понимая, что так будет и дальше, она дала мне прочитать постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы, в котором говорилось: «Следователь Следственного управления старший лейтенант Пахомова, рассмотрев материалы уголовного дела № 936, установил:

Крайнев Ю.В. 24 сентября 2010 года, будучи в состоянии алкогольного опьянения, находясь в ресторане „Каравелла“, совершил ограбление швейцара Удальцова, вырвав у него из рук 4200 рублей денег, пытался скрыться, но был задержан.

Крайнев Ю.В. на учете в психоневрологическом диспансере не состоял и не состоит, в психоневрологических больницах на излечении не находился, однако на следствии ведет себя странно: в беседе со следователем заявил, что доволен тем, что попал в такую ситуацию, — будет иметь материал для написания об этом книги. В процессе допроса заявил, что уже начал писать книгу. Его жена также заявляет о том, что он считает себя очень талантливым, хотя явно преувеличивает свои возможности.

Принимая во внимание, что по делу необходимо получить заключение специалистов, руководствуясь УПК РФ, постановил назначить по настоящему делу судебную экспертизу, на разрешение которой поставить следующие вопросы:

1. Страдает ли Крайнев каким-либо психическим заболеванием? Если да, какие меры медицинского воздействия к нему могут быть применены?

2. Был ли вменяем Крайнев в момент совершения преступления, вменяем ли он в настоящее время?

3. Нуждается ли Крайнев в принудительном лечении от алкоголизма?»

Подпись следователя, печать.

Я прочитал постановление и, вернув его следователю, спросил, когда меня вызовут на экспертизу.

— Завтра в час дня вам нужно быть во 2-й психиатрической больнице по набережной Мойки, дом 126. У вас почти не остается времени, чтобы одуматься и признать свою вину.

— Да-а, — протянул я. — Лихо вы строите пирамиду из мыльных пузырей. А вам не кажется, что мое дело выеденного яйца не стоит? Никто же не пострадал? Нужно вернуть швейцару арестованные вами четыре тысячи двести, я откажусь от пяти тысяч, которые дал ему, и поставим точку в нашем ничтожном деле?

— Не получится. В данной ситуации если не виновны вы, значит, виновен швейцар. Он присвоил себе ваши деньги, а это прямой грабеж, но уже с его стороны. Иного не дано.

— Но я ему прощаю пять тысяч. Могу дать еще пять, только бы он удовлетворился.

— Да, такое было возможно в самом начале, когда еще не заводилось уголовное дело. Сейчас поздно. Но то, что вы предлагаете, полностью изобличает вас. Давайте это запишем в протокол, вы поставите подпись и дело передаем в суд?