Иван Сабило - Предел прочности

— Милиция! — завизжала гардеробщица и бросилась ему на помощь.

Тут же появились трое парней в гражданских костюмах, они схватили меня за руки и за одежду, повели наверх, в пустую комнату, где, кроме письменного стола и короткой скамейки, ничего не было. Сюда же поднялся швейцар. Он попытался отнять у меня деньги, но я их плотно зажал в кулаке и отдал только потом, когда руку протянул один из парней.

На мгновение хмель вылетел из моей головы. Я понял, что я вытворил, и в ужасе прикрыл глаза. Мысли мои смешались, захотелось тут же попросить прощения у швейцара, представить это шуткой, но по азартным лицам парней, задержавших меня, я видел, что просто так они к моей шутке не отнесутся, а значит, нужно что-то другое, что сняло бы с меня вину. И в моей пьяной голове не нашлось ничего лучшего, как ляпнуть, что я швейцару дал пять тысяч на размен, а он все считал и считал и не собирался мне отдавать.

Швейцар онемел. И с криком, с кулаками бросился на меня. Его остановили, забрали у меня деньги, но и ему их не отдали. Один из парней по мобильному телефону стал вызывать милицию…

В конце коридора скрипнула дверь — заглянул сержант, который уже давно не вызывал во мне ничего, кроме раздражения. В особенности из-за его постоянного «таким манером», что говорило о ложном шике и скудости ума. На этот раз он обошелся без словесной бижутерии.

— Давай сюда, — сказал он. — Прибыл следователь.

При слове «следователь» у меня в груди что-то оборвалось и затаилось. Что-то похожее на боль, но сильнее, острее боли. Наверное, интуиция или опыт прошлого, который мне подсказывал, что встреча со следователем приведет к очередной беде.

С похмелья давала себя знать голова. Я вышел из коридора и увидел за столом крупную, темноволосую женщину в коричневом расстегнутом пальто. Ее большое, круглое лицо казалось усталым, под глазами синие круги, но глаза смотрят молодо, с некоторым даже удивлением. Капитан, уступивший ей место за столом, сидел на скамейке и тихонько разговаривал с сержантом.

— Присаживайтесь, — кивнула она и достала из сумки ручку и бумагу. — Я хочу с вами побеседовать. Я — следователь, Доброходова Ольга Владимировна. Судя по штампу в паспорте, вы проживаете на Витебском? У вас комната? Квартира?

— Да, однокомнатная квартира. По наследству от бабушки.

— Дома сейчас кто-нибудь есть?

— Мама. Приехала ко мне из Москвы. Она проживает там.

— Судя по штампу в паспорте, вы женатый?

— Да, но разошлись.

— Давно?

— Больше года.

— Адрес вашей жены?

— Зачем? К тому, что произошло, она не имеет никакого отношения.

— Если спрашиваю, значит, надо.

Я назвал адрес жены.

— Вы помните, что произошло вчера в ресторане?

— Да, вполне.

Расскажите, как случилось, что вы совершили открытый грабеж?

— Милая женщина, не можете ли вы спросить более деликатно?

— Я для вас не женщина, и тем более не милая, — повысила она голос. — Попрошу ответить.

— Я не хочу отвечать на вопрос, заданный мне в такой форме.

— Хорошо, — опустила она глаза. — Расскажите, пожалуйста, что с вами произошло вчера в ресторане?

— Рассказываю. Но прежде о том, почему я там оказался. Вчера я узнал, что моя повесть одобрена к печати. Более того, мне предложили собрать книгу для договора. На радостях я по пути домой познакомился с девушкой.

— Как ее фамилия?

— Не знаю. Но довольно редкое имя.

— Назовите его.

— Нет, я бы не хотел, чтобы она привлекалась по делу. У нее и так полно забот.

— Хорошо, продолжайте.

— Кроме того, редактор газеты, где я работаю, предложил мне написать рецензию на книгу одного автора…

— Это имеет отношение к тому, что произошло в ресторане?

— Нет, но…

— Тогда опустим лирику. Что было дальше, после того, как вы познакомились с девушкой? И не отвлекайтесь на постороннее, у меня мало времени.

Чем подробнее я рассказывал о конфликте в гардеробе, тем яснее понимал, что нужно говорить о главном — о том, что виной конфликта не швейцар, а я. Но сказать об этом я не мог. Я вообще не знал, что со мной произошло, как такое могло случиться. Театр абсурда. С той лишь разницей, что здесь меня, исполнителя главной роли, не цветами забросают, а в тюрьму увезут.

— Вы утверждаете, что дали швейцару пять тысяч? Зачем вы давали пять тысяч, если у вас были пятьсот рублей?

— Хотел разменять. С такой купюрой всегда проблемы.

— Но вы же рассчитывались с официанткой, почему не разменяли у нее?