Эфраим Баух - Завеса

То, что услышал Берг по Би-Би-Си, едва не сшибло его с ног. Как явствовало из непрерывно идущей передачи, в семь часов сорок пять минут утра военно-воздушные силы Израиля внезапно нанесли удар по всем аэродромам Египта. К этому часу уничтожены все военные самолеты Египта, Сирии и Иордании. На Синае идут бронетанковые бои.

Берг вышел из мастерской. Ему не хватало воздуха для дыхания и света для глаз. Он взглянул на свои ручные часы. Около двенадцати.

И Берг, одержимый компьютером, но верящий единственно Святому, благословенно имя Его, застывшим взглядом следящий за движением минутной стрелки, неожиданно в этот миг, к собственному удивлению, подумал, что вот она, воистину минутная стрелка Истории, и весь мир в эти мгновения прикован к ней взглядом.

Шестого октября семьдесят третьего года, в Судный день, грянула новая война, застигшая Берга в синагоге. Он истово молился, беспокоясь за отца, который часто вставал, читал большие фрагменты из молитвенника вперемежку с пением кантора. Сегодня он был гораздо бледнее обычного. Глаза были закрыты.

Берга вызвали на минуту.

– Война, – выдохнул синагогальный служка, – надо разносить повестки, разыскивать людей по старым адресам.

Из синагоги выходили мужчины, прервав молитву, получая пачки повесток.

Берг взглянул на часы. Время приближалось к двум после полудня. Кафе на выезде из Бней-Брака было закрыто. Телевидение и радио должны были, как обычно, возобновить передачи к завершению Судного дня, с появлением первых звезд.

Это было для Берга истинным наваждением: каждая война начиналась в безмолвии.

Внезапно ровно в два часа радио заговорило. Диктор передавал новости: армия Египта форсировала Суэцкий канал, колонны сирийских танков движутся через Голанские высоты к озеру Кинерет, идет срочная мобилизация резервистов. Диктор начал читать пароли воинских частей, в которых уже были засекречены места, куда следовало срочно прибыть, получить обмундирование, оружие и боеприпасы, затем зачитал указания штаба Гражданской обороны населению: продолжать заклеивать окна, не пользоваться телефонами и частным автотранспортом.

Машины сновали во всех направлениях, и никто из жителей Бней-Брака, этого оплота религии, не препятствовал их движению.

Раздав повестки, Берг по старой привычке проскользнул в мастерскую Вайсфиша, прижавшегося своими ушами-локаторами к приемнику. Берг прислонился к стене. Слушал, закрыв глаза. Би-Би-Си, ссылаясь на информационные агентства арабских стран, передавало о множестве погибших израильтян и о том, что население Израиля в панике, чуть ли не грабит продуктовые магазины. Разнося повестки, Берг видел непривычно длинные очереди к дверям таких магазинов, но не было никакой паники, хотя больше обычного запасались хлебом и молочными продуктами.

Но самым болезненным для Берга было сообщение о советских противовоздушных ракетных батареях САМ, сбивающих израильские самолеты, словно именно он, Берг, в значительной степени нес вину за это. Не додумал давно им лелеемую идею превратить программу «морского боя» в «воздушный», не пытался связаться с военными инстанциями, жил вот так, на поводу умственной лени, нежелания оказаться смешным фантазером в глазах тех, без помощи которых ему не одолеть все возникающие при разработки этой идеи проблемы.

Да, не было воздушных налетов, города и поселки, затаившись, жили обычной жизнью. Однако было ясно, что на северных высотах, нависающих над страной, и далеко на юге, в зоне Суэцкого канала, решается вообще судьба не только молодого, двадцатипятилетнего, государства Израиль, но и еврейского народа, треть которого совсем недавно была уничтожена в пространствах «цивилизованной» Европы.

Берг почти ничего не ел в эти дни, не выходил из синагоги, молился, выполняя возложенный на него долг просить у Святого, благословенно имя Его, милосердия к тем, кто стоит не на жизнь, а на смерть, в полях гибели, всем существом ощущая, как страна истекает кровью. И все же душа в нем изнывала ощущением собственного ничтожества. Святой, благословенно имя Его, одарил его способностями, которые с лихвой могли оправдать его освобождение от воинской службы во имя службы религиозной, но он оказался далеко не на высоте это дара.

В общем, душевный итог Берга к тридцати трем годам его жизни был неутешителен.

Что с того, что в определенных, весьма узких, кругах знатоков компьютерного дела, которых можно было отличить по безуминке в глазах, он слыл компьютерным гением. В сущности своей он оставался тем же восьмилетним ребенком, испытывавшим страх перед воздушными налетами и все еще не отказавшимся от абсолютно неосуществимой мечты – стать летчиком и бомбить Египет. В реальности же он занимался изматывающим бесплодностью ковырянием в стиральных машинах, при виде которых подкатывал к горлу запах немытых тел и грязного белья. Ко всему прочему, он очень переживал за отца, который сильно одряхлел, но продолжал бодриться, что весьма поддерживали ученики, вечно окружающие его, беспрерывно галдящие, распространяющие о нем всяческие были и притчи, превращающие его в живую легенду.