Марлена Штрерувиц - Без нее. Путевые заметки

«Заставляя его забыть огромное небо, шепотом легких голосов ветер клонил пшеницу».

Удачи.

Пожалуйста выдавайте Анне Фистулари по 100 долларов ежемесячно целую.

Выплаты Анне Фистулари прекратить.

…яичницу. Едва поджаренную.

Да. Пожалуйста, душечка.

Нет. Она устала здесь жить. Она жила здесь слишком долго, а ей, как всегда, нужды были перемены. Анне всегда были нужны перемены.

Нет. Это было не так.

Нет. Так было со всеми местами, где она испытала настоящее счастье. Сначала Америка казалась фантастичеким местом, но затем вернулось прежнее разочарование. Как в случае с Калифорнийским университетом в Лос-Анджелесе, а потом и с тем, и с другим, и с третьим. Сама понимаешь. Работа не двигалась. Понимаешь, это было именно разочарование.

Самое обидное, большинство и не знало, что она — скульптор.

…не простила их. А Зальцбург — только из-за юбилея, и еще потому, что ее пригласили. И еще, понимаете, оставалась надежда попытаться получить хоть какое-то признание на родине.

Ей было берзралично, что ее пригласили как изгнанницу. Она не чувствовала себя уроженкой Вены. Она не считала себя австрийкой. Она была…

Однажды я заговорила с Анной о том, что надо будет написать ее биографию и что после ее смерти я этим займусь, она же ответила: «Брось. Нечего обо мне писать».

Что плохого можно было бы сказать об Анне? Она была честнейшим человеком. Говорила что думала… Напрямик.

За два года до смерти она сказала, что ей вообще не следовало выходить замуж.

Разводы ее никогда не беспокоили. Если ей было нужно — она уходила.

И всегда уходила она.

Да, уходила она.

Решение всегда принимала она, поэтому ее никогда не бросали.

Ее никто не бросал.

Она бросала.

Можно было и остаться. Можно было простить. А она ушла. Пересекла океан. Она не делала обманных движений, ушла по-настоящему.

Они с дочкой ждали въездной визы в США.

Нет. Нет. Сперва она приехала в Америку. Сюда. Но потом ей пришлось покинуть страну и ждать три месяца. Чтобы вернуться в Америку. Но это было необходимо. Нужно было покинуть страну, чтобы затем иммигрировать на законных основаниях.

Она тогда жила в Монреале. Она работала официанткой. Идела-ла маленькие скульптурки.

Да. С ней была Альма. Альма и Марина. Обе ее дочери. Альма только тогда и жила с матерью.

А я думала, что в Канаде с ней была только Марина.

Нет. Альма была с ней. Анна работала официанткой, стояла за аптечным прилавком. Так и было. А ее мать сидела в Беверли-Хиллз со всеми своими чеками, которые даже не были обналичены. А когда ей сказали, что Анна — официантка в Монреале, она ответила: не смешите меня.

Так она знала.

Просто не хотела верить, или ей было и в самом деле безразлично. Хотя с Анной — кто знает… По мне так — все равно.

…они держатся молодцом. Я не такая.

Первым делом они бы поставили все внизу.

А я сказала Анне, она заботится о виде, а не о твоих статуях. Кто это поедет на Олета-лейн и полезет на холм, чтобы глядеть на парк? Быть того не может.

Она все еще там, но ее уберут. Организаторы выставки знают о ней, они придут и увезут ее. Отправят в Австрию.

А Марина нашла в Австрии место для выставки?

Прости, но на этот вопрос я ответить не могу, потому что все постоянно меняется, и я уже не понимаю, чем все закончилось.

А что там с Грацем?

Речь шла о Клагенфурте. Притом о выставке Малера. Клагенфурт! Я им сказала, что Анна в могиле переворачивается. — И в одном из залов были выставлены бюсты ее работы, в связи с отцом. Этого Анна меньше всего хотела.

Анна не хотела, чтобы ее сравнивали с отцом. Не то чтоб она его не любила. Или не ценила его искусство. Но она хотела быть самостоятельным художником.