Сергей Минаев - Media Sapiens. Повесть о третьем сроке

– Есть у меня для вас дело одно. Вы же обосрались с тёткой, так?

– Ну, по ходу…

– Вот. Через две недели мне у метро нужно будет пару айзеров напугать. Палатку им поджечь. Вот и отработаете. Вопросы есть?

– Ну, типа нет. А… это за палатку-то нам айзерскую наглушняк жечь придётся?

– А у тебя, Колян, есть какие-то этнические предрассудки? В смысле, любишь айзеров?

– Да ну на хуй. Я в смысле за палатку-то нам, конечно, не заплатят?

– Ну, вообще-то это вы нам ещё должны. Ну, может быть, чего-нибудь подкину. Я подумаю ещё. Зависит от того, как быстро Леху твоего найдём. Саша, зови охрану, пусть его уведут. У меня времени нет.

Двое охранников уводят Коляна, он оборачивается и говорит:

– Вы особо-то не серчайте. Мы исправим. Говорю же, хуйня вышла. Мы не виноваты.

– Иди, Коля, иди, – говорю я.

– Слушай, а что за палатка, я не понял? – спрашивает у меня Сашка, когда парня уводят.

– Да есть у меня тема одна для этих двух идиотов. Не отпускать же их? Менты прихватят, и понесётся раскрутка.

– Ты это серьёзно? – Саша проводит ребром ладони по горлу. – Я правильно понимаю?

– А у нас есть другие варианты, партнёр? – спрашивает у него молчавший до этого момента Вадим.

– Ну… как бы… – переминается с ноги на ногу Сашка.

– Вот и я говорю. Поехали, Вадим.

Мы втроём выходим на улицу и видим, как двое охранников заталкивают Колю-Коса на заднее сиденье BMW.

– Я с ними поеду, – извиняющимся тоном говорит Сашка, – а то как бы не накосячили.

– Давай, давай, – я киваю головой, – а ты, Вадик?

– Антон, я в офис поеду. Дела ещё есть. Ты со мной?

– Нет. Ты знаешь, что… Чего-то тошно так, выпить хочется.

– Если очень хочется, значит, можно, – говорит избитую фразу Вадик. – А здесь есть чего поблизости?

– Саш, у тебя тут кафе есть какое рядом?

– Рядом, – Сашка морщит лоб, – надо подумать. А! Если выехать на Садовое и потом повернуть направо, как на Мясницкую ехать, то там будет такой приятный вьетнамский ресторан «Шанти». Там отдельные ниши есть в чайной зоне, разговаривать удобно. Не отвлекает никто.

– Поехали? – спрашиваю я Вадика.

В «Шанти» оказалось действительно приятно. Сняв обувь, мы сели за низкий столик, с умным видом пролистали меню, затем наугад тыкнули пальцами в неведомые «нем-раны», «нем-коны» и «сет из тайских закусок».

– У меня такое состояние, будто я кино смотрю или сон, – начал Вадим, – все события хуячат, как скоростной экспресс. Голова кругом идёт. А в какой-то момент встаёшь, головой трясёшь, и будто бы приснилось все.

– Приснилось… Мне, кстати, такие сны стали сниться, реально можно двинуться башкой, – я пристально смотрю на Вадима, – ты только не подумай, я ещё с головой дружу. Просто сны очень реальные. А главное, после них мысли конкретные приходят. Как и чего делать.

– А чего за сны-то? – Вадим делает глоток воды и, почему-то отворачивается.

– А сны такие… вчера, к примеру, полночи разговаривал с Парфёновым за духовность и идеологию. То есть чувак просто выглядел, как Парфёнов, а на самом деле, кто это был… не знаю. – Я закашлялся и вспомнил про выкуренный вчера косяк. Упоминать про него я не стал. – В общем, такие телеги мне задвигал, что я сразу понял, чего нам не хватает.

– И чего же?

– Знаешь, у нас всё хорошо. И режиссура, и декорации, даже набор актёров. Как в провинциальном театре. Только вот играют они без души.

– Ха! Конечно, без души, они же не настоящие актёры.

– Нет, Вадик, дело не в этом. Играют они без души, потому что за бабки…

– А как ещё-то? За пряники, что ли?

– За идею, старик. Самая проникновенная игра может быть только за идею.

– Так идея-то у нас есть. Мы – та часть общества, которой не всё равно. Оппозиция и всё такое.

– Ты сам-то в это веришь? Вот, к примеру, подбери под это своё определение идеи визуальный ряд?

– Ну… – Вадим чешет затылок, – митинги, люди на площади, ну…

– …лагеря, Визбор, да? Новодворская. Бездуховно это все, врубаешься? А должна быть духовность, знаешь… звенящая такая. Чтобы резала барабанные перепонки. Такая духовность, как в фильме «Ленин в Октябре», понимаешь?

– Не понял я ничего, Антон. Насколько я помню, это кино чисто идеологическое, – Вадим кривится, – с хуя ли духовность у тебя идеологией стала? Это вообще-то разные вещи.

– В России, брат, это одно и то же. Просто когда лохам идеологию переименовывают в духовность, им становится легче её употреблять. Вприкуску с пустым чаем. Поэтому люди разбирающиеся и говорят – «особенная русская духовность». А остальные, кто не в теме, блеют про «имперскую идеологию», хотя это одно и тоже. И у этой имперской идеи настолько сильный брендинг, что люди готовы найти её даже в чашке чая, если перед этим ещё сказать, что «этот чай несёт в себе малую толику Родины».