Волков Соломон, Панн Лиля. «Мы подкидыша станем качать». — «Арион», 2000, № 2.
Аверинцев Сергей. Ритм как теодицея. — «Новый мир», 2001, № 2.
Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., «Прогресс» — «Культура», 1995.
Вайль П., Генис А. Американа. М., «СЛОВО/SLOVO», 1991.
Бродский Иосиф. Сочинения. Т. 6. О скорби и разуме. «Altra Ego». СПб., «Пушкинский фонд», 2000.
Найман Анатолий. Ритм руки. М., «Вагриус», 2000.
Уже появилось полное издание в одном томе: Бондаренко Владимир. Пламенные реакционеры. Три лика русского патриотизма. М., «Алгоритм», 2003. (Примеч. автора.)
Другое, во многом противоположное, мнение о новом примечательном романе Анатолия Наймана читатели «Нового мира» могут обнаружить в разделе «Периодики», составленном Павлом Крючковым (2003, № 7, стр. 236). Редакция склоняется скорее к мнению составителя «Периодики», хотя не отказывает рецензенту текущего номера в оригинальности и остроте анализа. (Примеч. ред.).
Подробнее я писал об этом в статье «Украинский вопрос» — «Дружба народов», 1993, № 10.
Очернители империи постоянно напоминают об этих ограничениях, остававшихся в силе, в общем, около сорока лет, и «забывают» о предшествующем, гораздо более длительном, периоде терпимого или даже поощрительного отношения к польскому и украинскому языкам.
Еще один взгляд на рецензируемый сборник. (Примеч. ред.)
«Петербург Ахматовой: Владимир Георгиевич Гаршин». СПб., «Невский диалект», 2002.
Однажды мне довелось прочитать рукопись небольшой повести, присланной в одно московское издательство на предмет возможной публикации. Наверное, она была не очень удачная — во всяком случае, издательство ее не приняло. Однако там было довольно суггестивное сочетание веселого и трагического: молодому офицеру, раненному и умирающему в Афганистане, перед смертью мерещится целая жизнь — и в этой жизни он попадает на Запад, становится другом своим кумирам, среди которых и Маккартни, и даже чудесным образом оставшийся в живых Леннон проходит вместе с ними череду забавных ситуаций… И получается, что эти далекие и вроде бы чужие люди, знакомые только по песням и пластинкам, оказываются для него во всем известном ему мире едва ли не ближе и дороже всех и всего, за исключением разве что нескольких настоящих, живых друзей — таких же никому и ни на что, кроме убоя, не нужных в своей стране. Я не помню имени автора, не помню, из какого он города, но вот эта нота меня буквально резанула по сердцу, и вещь засела в памяти. Независимо от литературных достоинств повести, она была, может быть, самым поколенческим сочинением, какое когда-либо попадало мне в руки. Я имею в виду и мое биологическое поколение, и ту самую культурную «битловскую» генерацию.
Эта проблема поднята, в частности, в «WWW-обозрении» В. Губайловского в предыдущем номере нашего журнала. (Примеч. ред.)
