«Наступает такой момент: никто никого не боится и все боятся всех».
«<5.VII.1969> <���…> Тр<���ифоныч> еще пытался предложить Вор<���онкову> обсуждение в союзе. „Не знаю, А<���лександр> Т< рифонович>, — задумчиво сказал лукавый царедворец. — Ну кто сейчас из секретарей? Кожевников, Сартаков, я, Марков. Надо ли обсуждать в таком составе?“ И игра была сыграна.
Пошли мы к Сацу и выпили по косушке».
«C 29.IX по 25.X — в Ялте. <���…> Море было холодное, ветры, шторм. Купался не больше 10 раз. Не повезло на этот год с отпуском.
На пляже в Ливадии, пузом вниз на лежаке, муж читал жене вслух Кочетова».
«28. X. <���…> Тр<���ифоныч> о нем (К. Чуковском. — П. К.) одно твердит: „знал что почем“, и вспоминает снова историю с „Ив<���аном> Ден<���исовичем>“. Да и когда „Страна Муравия“ вышла, Корней написал ему неожиданно письмо: если критики достойно не откликнутся на вашу поэму, то я сам тряхну стариной. И последнее его письмо А<���лександру> Т<���рифоновичу> — о стихах <���…>. Впрочем, я-то знаю, что это инспирировано <���…> через Каверина, чтобы поднять Тр<���ифоны>чу настроение тогда. Ну да ладно. Я сам благодарен ему за необыкновенно доброе письмо и слова привета, кот<���орые> разные люди то и дело этот последний год передавали мне.
Поколение людей, еще державших живую связь со старой культурой и традицией 19 века, уходит окончательно, и страшно подумать, что за паяцы остаются на сцене».
«5. XI. <���…> Утром Тр<���ифоныч> звонил — деятельный, бодрый, гов<���орил>, что поедет к Воронкову, а потом зайдет домой ко мне. Но человек предполагает, а бог располагает. Воронкова поймать нельзя. С утра он поехал на секр<���етариат> РСФСР, где, видимо, исключают Ис<���аича> (Солженицына. — П. К.). Днем сидели в ред<���акции> и вели неторопливый, невеселый разговор. <���…> Нужны подготовит<���ельные> работы для евангелия III тысячелетия. 3 источника — марксистск<���ая> социология, христ<���ианская> нравственность — и научно-технич<���еская> революция. А не шутя, XXI век может стать веком нового расцвета этики, задавленной ныне соц<���иальным> бытом и „точными“ науками едва ли не во всех странах света».
«9. XI. <���…> Ан. Вильямс о Шост<���аковиче>. Его позвал в больницу добрый знакомый. „Я умираю, прости, я всю жизнь писал на тебя. Волнуюсь только, кого теперь к тебе приставят. Ведь я тебя любил“. Ш<���остакович> успокаивал его, как мог. Самое смешное, что он выздоровел. Готовый сюжет для Мопассана».
«11. XII. Получили сигнал № 10, средненький номерок. Принимали поляков <���…>. Было натянуто и скучно.
Под вечер явился Дем<���ентьев> (еще один член редколлегии, из „твардовской команды“. — П. К.), прочитавший мою статью <���…>, сам напуганный, и меня пугал. Развернул, как обычно, целую программу „спасения“ статьи. По его мнению, особенно опасны прямые аналогии, а пуще эмоцион<���альный> тон в характеристике эпохи. Он показывал виртуозное умение, как, вычеркнув авторск<���ий> текст между двумя цитатами, можно сделать все безопаснее и надежнее. Его бы воля, он одними цитатами писал. Особенно напугало его место о журналах — прямой намек, и пренеприличный.
Измаял он меня, я слушал его журчание <���…> до 10-го часу и домой пришел со свинцовой головой».
«9.1.70. <���…> Говорят, что Дм<���итрий> Донской после Куликовской битвы был найден на поле в бессознательном состоянии, но отнюдь не был ранен. Не судьба ли А<���лександра> Т<���рифоновича>?»
«29. I.70. <���…> А<���лександр> Т<���рифонович>: „Я решил — помирать так с музыкой“. Он еще вчера смеялся над Дорошем, кот<���орый> предлагал ему писать „какому-нибудь большому начальнику“. А теперь пришел к мысли писать Л<���еониду> И<���льичу> Б<���режневу> — „последнее“ письмо, где сжато коснуться всего — и Солж<���еницына>, и „Огонька“ с „Соц<���иалистической> индустрией“ (речь идет о газетно-журнальной атаке на журнал. — П. К.), и, главное, своей поэмы. Вчера он набросал какой-то текст, советовался с Сим<���оновым> и Дем<���ентьевым>, но показывать не хочет, собирается шлифовать.
Неск<���олько> раз повторял: „Это конец“. Так надо уйти, облегчив душу и высказавшись. Не помню, по какому поводу он сказал сегодня: „Такой редакции, как наша, не было никогда. Тут люди собрались один к одному“.
Читать дальше
