Дмитрий Калюжный - Житие Одинокова

Василий пожал плечами:

— Художественный вымысел. Режиссёр, видать, партийный.

— На каком-то стяге была икона, — сказал Мирон и протяжно зевнул.

— Была, — согласился Рытиков. — Лик Спасителя краешком. Почему так делают?

— А в твоей деревне что, все веруют? — спросил Василий.

— Все. Кроме председателя, конешно.

— И церковь есть?

— Церковь — она в селе, три версты от нас. Николинская, с приделом в честь святителя Тихона Амафунтского.

— У вас там что, колхоз? — лениво поинтересовался Мирон.

— Колхоз. Богатый! Мы хорошо жили. Школа-семилетка.

— Стало быть, ты образованный.

— Дык… Ходил в школу-то. Много знаю.

Мирон усмехнулся:

— Мало, если продолжаешь верить сказкам про Бога и Тихона Арифмудейского.

— Амафунтского.

— Учиться, Коля, надо всерьёз. Овладевать современными теориями мироустройства. В них нет места Богу. Человек сам властитель своей судьбы, сам строит новый мир. Пора уже оставить в прошлом веру в сверхъестественное вмешательство. Ты ведь наверняка в школе читал Пушкина, про попа и работника его Балду. Там хорошо показано, как на шею трудовому человеку норовят сесть бесы…

— Тьфу-тьфу, — сплюнул Коля.

— …а сам поп и есть первый бес.

Коля встал, пробормотал «извините» и поплёлся прочь.

— Зря ты с ним так, — сказал Василий. — Ну верует человек, что с того? Помнишь батюшку, с которым мы ехали в поезде? Он верно заметил, что по Конституции любой имеет право верить.

— Но и любой имеет право разоблачать религию! — воскликнул Мирон и вдруг замолчал с открытым ртом, потом вскочил и потряс Васю за плечи:

— Вася! Забыл тебе рассказать! Удивительные творятся дела!

Заметив Васину заинтересованность, снова сел, достал папиросу.

— Ну? — рыкнул Василий. — Чего ещё?

— Помнишь ли ты, как тот поп, отец Анатолий, говорил нам в вагоне, что православие в СССР вот-вот опять полезет изо всех дыр? Он был прав!

— То есть?

— Двадцать третьего числа, когда я так неосмотрительно пошёл с тобой в военкомат, мы в редакции получили телетайпное сообщение о проповеди митрополита Сергия. Он в Союзе вместо патриарха, самый главный поп. Понимаешь?

— Пока нет.

— Ну как же! За все годы работы в советской печати я ни разу не видел официальных сообщений о церкви. Разве что о вредительской деятельности отдельных её служителей. И вдруг — рассылают по стране тассовку про митрополита! Текста проповеди, слава тебе, Господи, не было, но в положительном смысле говорилось, что Сергий призвал мирян подняться против немецко-фашистских захватчиков. Вот как мне к этому относиться?

— Интересно, — задумался Вася, — а что ты будешь делать, если поступит официальное указание верить в Господа? Поверишь или нет?

На какое-то время Мирон оцепенел, а потом начал медленно, с неприятным оскалом на лице поворачиваться к Василию.

Труба пропела «отбой»…

«Дорогая мамочка! Если увидишь кого из моих друзей, передавай приветы. И Кате с третьего этажа тоже. Здесь у меня много новых друзей. С одним из них я познакомился ещё до начала войны, и он вместе со мной попал в армию…»

Когда 23 июля Одиноков пришёл в экспедицию, начальник её, товарищ Марьев, был немногословен.

— Велено вдвое сократить штат, — сказал он, — и одновременно увеличить объёмы геолого-поисковых работ. Практикантов не брать. Про свою отсрочку от службы узнавай в Москве. Ты, кстати, отметил в московском военкомате командировку на практику? Что в Барнаул едешь, сообщил им?

— Нет, — ответил Вася, холодея. — Забыл, пока с этим Вяльевым возился.

— Срочно в Москву! Объявят тебя дезертиром, мало не покажется…

На вокзале сказали, что пассажирские рейсы отменены:

— Москва бузит, а у нас проблемы. Ждите.

Василий знал, что уже несколько лет, как Барнаул обзавёлся аэропортом. Оказалось, отсюда возят почту до Новосибирска, Бийска и в Горно-Алтайск. И всё.

— А как улететь в Москву?

— А никак.

Вернулся на вокзал: билетные кассы вообще закрыты.

День катился к вечеру. Пошёл к Мирону в редакцию:

— Мне надо уехать! Помоги!

— Слушай, айда в военкомат! Они помогут. А мне всё равно статью про мобилизацию писать, про энтузиазм населения, надо подсобрать фактуру.

Вокруг военкомата толпились сотни людей. Пока Мирон уговаривал низших чинов, что ему край как важно попасть на приём к военкому, Вася изучал наглядную агитацию, в обилии развешенную по стенам. Узнал, что в зиму 1940–1941 годов избы-читальни края провели лекции и беседы на тему «Новинки современной войны». Что с допризывниками встречались участники боёв у озера Хасан и на Халхин-Голе, герои Финской кампании. Что проведены военно-тактические игры, лыжная и конная эстафеты. Что оборонно-физкультурную работу с молодёжью ведут командиры запаса и красноармейцы, находящиеся в долгосрочном отпуске…