Дмитрий Калюжный - Страна Тюрягия

ВК – воспитательная колония

ВТК – воспитательно-трудовая колония

ГУИН – Главное управление по исполнению наказаний;

ЕПКТ – единое помещение камерного типа;

ИВС – изолятор временного содержания;

ИТК РСФСР – Исправительно-трудовой кодекс РСФСР, действовавший до 01.07.97 г.

ИУ – исправительное учреждение;

КПЗ – камера предварительного заключения;

ПиН – журнал «Преступление и Наказание», официальный орган Минюста России;

ПКТ – помещение камерного типа;

СИЗО – следственный изолятор;

УДО – условно-досрочное освобождение;

УИК Уголовно-исполнительный кодекс РФ (принят 18 декабря 1996 г., вступил в действие с 01.07.97 г.);

УИН – Управление по исполнению наказаний (областное или краевое);

УИС – уголовно-исполнительная система;

УК – Уголовный кодекс РФ, вступивший в действие 01.01.97 г.;

УК РСФСР – Уголовный кодекс, действовавший до 01.01.97 г.

УПК – Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР;

ШИЗО – штрафной изолятор.

Уважаемый соотечественник! Читатель! Отвлекись на минутку от приятных домашних дел, от занятий с детьми и любимыми, от рюмки вина и вкусной еды, от захватывающего телесериала, – наконец, от составления планов на отдых в Европе. Отвлекись даже от нашей книги, которую ты держишь в руках. И представь себе, что ничего этого у тебя нет, а сам ты, облачённый в чёрную задубевшую робу и кирзовые сапоги, шагаешь в колонне таких же чёрных личностей под марш духового оркестра в… скажем, в промзону.

Позади – подъём в 6 часов утра, гавканье прапорщика, жидкая утренняя баланда, короткий перекур, построение по отрядам, перекличка, развод. Впереди изнурительные восемь часов никому не нужной работы, оглушающий грохот железа или визг циркулярки, и нагоняй от мастера за неурочный чифир. И ожидание. Бесконечное ожидание конца смены, срока, конца этой напасти. А тут ещё боль в сердце. И подозрительно глухой кашель, с которым на замызганный разбитый пол вместе с кусками лёгких ты выхаркиваешь остатки надежды.

Представил, читатель? Одна только минута… И вот уже ты гонишь эти мысли прочь, спеша вернуться в тепло, в семью, в уют. Боже, как хорошо. Это не со мной. Не с моим сыном или братом.. Чур, чур меня! Не со мной! Я хороший, честный, добрый, а они зэки, гады, преступники, стрелять их надо, знать ничего не хочу…

Но этот параллельный мир существует не по ту сторону Вселенной, а прямо за твоей стеной. И завтра там окажется твой сын, брат, муж сестры, твой отец, да и ты сам, – и в какие только выси отлетит твоя «чистая совесть» и благостное равнодушие: «не со мной».

С тобой, – да, и с тобой тоже.

По обе стороны решётки – мы.

Заместитель министра юстиции, генерал-лейтенант Ю.И. Калинин сообщает нам, что «из всего тюремного населения только 12—16 процентов – люди действительно опасные, с соответствующими моральными установками. 50—60 процентов – инертная часть. Они не примыкают к преступной среде, но при определённых условиях вполне могут в ней оказаться» . Бог весть, зачем же этих «инертных» людей засунули в тюрьму – неужели для знакомства с преступной средой? – но мы привели цитату по другой причине. Как ни складывай проценты, приведённые заместителем министра (который и ранее, и теперь возглавляет всю уголовно-исполнительную систему), всё равно непонятно, кто составляет оставшиеся 24—38 процентов тюремных сидельцев… наверное, такие же, как и ты, честные, добрые и хорошие.

А попади ты туда, и увидишь, наконец, наяву наши несчастные, неистребимо убогие и страшные, провонявшие махрой и хлоркой тюрьмы и колонии. Это – Уголовно-исполнительная система. УИС. «Пенитенциарная». Тюремные генералы хоть с трудом, но и с удовольствием научились выкладывать губами это слово. Весь мир теперь знает, что мы вступили не только в МВФ или Интерпол, но и в Европейскую тюремную конвенцию. Мы теперь европейцы. Мы – как все: поездки за границу, научные труды, конференции, обмен опытом. Пенитенциарная ! Не лаптем, тож, хлебаем. Знай наших. Гуманизация, пыимаишь. Новые подходы.

Эх-ма! Знал бы простой, не сидевший народ, что это такое есть на самом деле, а не по газетным статьям (статейка что, статейку можно и почитать, отхлебывая коффэ). В тюрьме тебе не уступят места, не скажут «Вы». Здесь бесполезно искать в глазах других сочувствие, разве что промелькнёт оно иногда на лице сердобольного батюшки, допущенного в зону строгим хозяином, или очкастого проверяющего из Москвы, видящего колонию в первый и последний раз. Здесь никого не заинтересует твоё мнение о том, о сём.